Диль осторожно спросил об этом Франка, и тот неохотно кивнул. Диль, несмотря на свое обычное добродушие, помянул покойного недобрым словом. Не хочешь помогать, так хоть старайся не мешать, достал тебя вор – дай ему в глаз, но так, подленько, ночью, да еще с тяжелыми последствиями… Нельзя же думать только о себе
Похоже, что Бирам не верил в миссию. Или не верил в полезность Илема.
В городе они остановились в большой и шумной гостинице, битком набитой постояльцами, но Франк, наверное, знал волшебное слово, потому что для них нашлись три комнаты: одна большая и два чуланчика. Один уступили Лири, другой заняли Илем и Диль. Ори там просто не поместился бы.
Диль ничего не имел против соседа. Конечно, Илем и его задирал, только вот Диль и не помнил, когда кому-то удавалось вывести его из себя. Илема это веселило.
Он раздобыл бутылку вина, отмахнулся от предупреждений Диля: да ну, ерунда, компот, что это для двух мужчин, и Диль, попробовав, согласился. Вино было совсем легкое, женское. Франк заглянул проверить, как они устроились, обратил внимание на бутылку, сделал несколько глотков и одобрительно кивнул: расслабляйтесь.
Илем развалился на узкой кровати, оперся на изувеченную руку и неожиданно серьезно спросил:
– Диль, есть вопрос. Скажи, есть в твоей жизни что-то, за что ты испытываешь чувство вины?
– Есть. Я думал, ты знаешь… ну, то есть Франк говорил
– Ни черта он не говорит о других… и о себе тоже. Но на правильно сформулированные вопросы отвечает. Диль, кто-то умер по твоей вине?
Диль рассказал. Илем интересовался его жизнью не из праздного любопытства. А зачем?
Вор долго молчал, отпивая понемножку из стакана. Вино было очень темное, почти черное, Диль привык к тому, что подобные напитки крепкие, а это – нет, не пьянило вовсе. Но после повторения своей истории пить он уже не хотел. Все свое он выпил еще тогда.
– Похоже… – начал задумчиво Илем и оборвал сам себя, снова надолго замолчав. Диль лег на спину, закинув руки за голову. На потолке не было ровным счетом ничего интересного, но оторвать от него взгляд не получалось. Эх, Аури, что ты наделал, зачем обрек меня на такую жизнь… Чтобы тебя она миновала?
– У меня тоже, – сказал наконец Илем. – Я жил с одной девушкой… Славная такая девчонка, бойкая, шустрая. И работали мы вместе, смело работали, удачливо. Весело было. Пока однажды мы не попали в засаду. Я кое-как вырвался, ушел по крышам, а ей не повезло. Поймали. Что с ней делали, лучше не рассказывать на ночь. Насиловали всей толпой, по-всякому, ты, наверное, и не вообразишь, что так можно. И сами, и всем, что под руку подвернется. Потом груди отрезали… хотя там и отрезать-то почти нечего было, глаза выкололи и повесили на лобном месте.