В позднейших сочинениях это исчезает, потому что делает физиологию уязвимой. Убирается, в действительности, жестко, порой вместе с людьми, которые смели так рассуждать. И сам Тарханов уже готовит почву для репрессий на инакомыслие в науке и обществе. Это видно по началу его книжицы. Не забывайте, что это агитка, написанная в преддверии революции, поэтому она не рассуждать, а убеждать и осуждать, что и звучит в его резком осуждении чтения мыслей, которое я приведу.
Приведу целиком, потому что это зернышко научной нетерпимости, из которой вырастут будущие травли и репрессии советской поры. Но еще важней для меня то, что в действительности это рассуждение направлено против самонаблюдения.
"Главной особенностью психических явлений служит их резко выраженная субъективность в отличие от телесных процессов, отличающихся своей объективностью.
Каждому известно из личного опыта, как скрытно совершается работа мысли, работа воображения и чувства, как совершенно неуловимо для других мы направляем наше внимание то на те, то на другие стороны как лично нашей жизни, так и окружающей среды, как незаметно от всех других мы принимаем те или другие решения, касающиеся нашего поведения, образа действия и т. д.
Стоит вспомнить все это, чтобы сразу признать, что весь этот мир душевных явлений доступен непосредственно только нашему внутреннему чувству, только самонаблюдению, и, следовательно, весь этот мир явлений отличается крайнею субъективностью.
Недаром говорит пословица, что "чужая душа — потемки", и, действительно, читать чужие мысли, чужие чувства, несмотря на такое обилие фокусников, выдающих себя за чтецов мыслей и чувств, представляет непосильную ни для кого задачу, и если, в самом деле, некоторым фокусникам и удается угадывать задуманные в пространстве предметы и т. д., то это лишь потому, что сам загадывающий невольными движениями и толчками приводит чтеца мысли к задуманной цели…
Пока отметим только, что ни одна мысль или игра фантазии, ни чувства — если они чисто отвлеченного характера, и не связаны с представлениями о движении или положении предмета в пространстве — не могут быть угаданы никаким чтецом в мире".
Категоричность этой брошюры в действительности есть пример научных домыслов. Разве Тарханов исследовал то, что так решительно заявляет? Разве вообще кто-то это исследовал? Всё, чем он обладает ко времени этого революционного заявления, — пара посещений выступлений цирковых фокусников, которые, очень вероятно, действительно были ловкими шарлатанами. И что делает ученый? Если вдуматься, он не задумываясь и не стыдясь делает именно шарлатанов основанием для своих научных построений… Лишь бы только добиться нужному ему воздействия на умы обывателей!