– Опять у вас какие-то приключения. Доложите, как захватили пленного.
– Да как-то так. Я подползла, подождала, пока он расстреляет обойму, и стукнула его по голове.
– И все?
– Так точно, все. Да, еще из-за задержки с летчиком и пленным не успевали вернуться до темноты, поэтому переночевали в лесу, чтобы не заблудиться. При ночевке соблюдали меры светомаскировки.
– Хорошо, пленный нам сейчас не помешает. Совсем не помешает. Можете идти.
Я выскочила довольная, что в этот раз обошлось без криков и нравоучений. Правда, сейчас товарищу Жукову, наверное, просто не до того. Ведь не только Минск сдаем, но, судя по всему, скоро и сами двинемся на восток. Пока я додумывала эту мысль, ко мне подошел лейтенант из особого отдела.
– Товарищ лейтенант, товарищ майор просит вас зайти.
Раз просят, то почему бы и не зайти. В комнате майора сидел немец, рядом стоял Романов, напротив немца за столом сидел майор. А причем здесь Романов? Тут я сообразила, что он при штабе числится переводчиком, так что ему и карты в руки.
– Товарищ лейтенант, – обратился ко мне майор. – Вот гауптман фон Кетлер обещает ответить на все наши вопросы только после того, как поговорит с вами.
Ничего себе, заявочка! Что ему от меня надо? Ладно, послушаю. Я повернулась к Романову. Тот понял мой взгляд и обратился к немцу с какой-то фразой. Тот ответил. После этого Романов повернулся ко мне и сказал.
– Гауптман говорит, что не ожидал от русских такого гуманного отношения к пленным. Когда нашу армию разгромят и его освободят, он обещает, что так же будет относиться к русским пленным.
Вот гад! Попал в плен и хорохорится. Ну я ему сейчас сказану.
– Товарищ Романов. Переведите ему, пожалуйста, что на разгром нашей армии может не надеяться, и что войну мы закончим в Берлине. А ему сильно повезло, потому что для него война уже закончилась. И еще скажите, что, если бы я попала в плен, то меня сразу бы расстреляли, так как по поводу командиров из НКГБ есть специальная инструкция, подписанная Гиммлером.
Романов удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал и все перевел немцу. Тот несколько спал с лица, но все-таки что-то пробормотал в ответ.
– Он говорит, что это все СС. Что армия к этому не имеет никакого отношения.
– Армия может и не имеет, но приказы исполнять обязана. Ладно, если у этого гауптмана все, то я пойду.
Романов обменялся с гауптманом еще парой фраз и кивнул мне. Я посмотрела на майора. Тот тоже больше ко мне ничего не имел, поэтому я вышла, скрипя от злости зубами. Ишь, тоже мне армейский гуманист. Не надо было ему ногу перевязывать. Денек – другой и стал бы инвалидом. А, черт с ним. Проехали. У меня и других дел полно. И, в первую очередь, по пленному надо написать отчет. Это правило у меня уже на уровне безусловного рефлекса. Тут, правда, я призадумалась. А на чье имя писать. На имя товарища Цанавы или Берия? Не их это уровень. А к майору Григорьеву или, тем более к Васе, этот отчет не попадет. Придумала! Напишу на имя начальника особого отдела фронта. Пусть у него хранится, а я в случае чего на него и переведу стрелки.