Впервые на нее так реагировал молодой мужик. Вернее, так НЕ реагировал. Шарлотта прекрасно знала, что красива. Пользовалась этим достаточно беззастенчиво. Привыкла считать свою красоту чем-то вроде щита.
Филип Марч смотрел на нее с восхищением ровно десять секунд — все остальное время он ее ненавидел. По крайней мере, испытывал неприязнь. Это было что-то новое, к этому она не привыкла, и совершенно неожиданно у нее возникло желание изменить эту ситуацию. Заставить Филипа Марча относиться к ней лучше.
И уж совсем неожиданным было видение, от которого стало жарко в животе.
Филип Марч обнимает Шарлотту и целует ее прямо в губы, а она нетерпеливо сдирает с него футболку, и они медленно опускаются на старенький ковер в крохотной гостиной съемной манхэттенской квартиры…
Если бы не бессонница, ничего бы он не успел собрать. Вещей образовалась порядочная куча, в основном, разумеется, вещи Джонни. Под утро Филип вышел на кухню, чтобы сварить кофе, — и заметил, что пальцы у него дрожат.
Он прислушался к своим ощущениям. Невероятно! То, что он считал злостью и решимостью бороться до конца, оказалось самой банальной трусостью. Он нещадно боялся предстоящей поездки. Ему было стыдно и паршиво — он выступал в дурацкой роли… приживала, что ли… Шарлотта Артуа будет оплачивать его счета, он будет жить у нее в доме, под одной с ней крышей.
Дальше в голову полезло что-то неприличное. Какая она дома? Без макияжа, без жемчугов и мехов, растрепанная и румяная со сна…
Надо пойти и снять все деньги со счета. Париж, говорят, город дорогой, но уж носки и зубную щетку он себе купит сам. Образно выражаясь.
Филип вдруг охнул. Фантастика! О чем он думает? Об этой холодной стерве и о том, как бы не уронить себя в ее глазах. А ведь думать надо о другом. О Джонни, который еще даже не знает, что сегодня его жизнь в очередной раз круто изменится. О маленьком человечке, которого Филип беззаветно и навсегда полюбил четыре с половиной года назад, едва взяв на руки крошечный кулек, из которого выглядывало сердитое личико с белесыми, страдальчески насупленными бровками.
Филип посмотрел на часы. Скоро проснется, поросенок. И надо бы поискать правильные слова, чтобы не напугать и не расстроить малыша.
Он так и не нашел их, сидя на кухне с остывшей кружкой в руках, а когда зашлепали по полу босые пятки, оглянулся и улыбнулся заспанному ангелу.
— Ну что, ковбой? Готов к приключениям?
— Конечно!
— Тогда бегом писать и умываться. Сегодня мы с тобой отправляемся в путешествие.
— В парк?
Джонни очень любил играть в Центральном парке. Филип вздохнул.