Кирилл Львович раскатисто рассмеялся и, сам того не заметив, вдруг перешел на «ты»:
– Наташа, ну что же ты такая, право, непонятливая? Переедешь в Питер, не будешь господину Набоке здесь глаза мозолить. Уж давай говорить напрямоту! Все равно ни тебе, ни твой прыткой родственнице-адвокатше с Виктором Денисовичем не справиться. Он в итоге вас раздавит, как танк муравья. Так что надо, пока не поздно, пользоваться представившейся возможностью.
Он предлагал ей продать Стасика – продать ее родного сыночка! Ее крошку, ее мальчика, ее солнышко, ее гордость, ее счастье!
Наталья, переживая, вышла из комнаты в холл. Ей стало тесно, она не могла сидеть, не могла дышать. Хотелось вздохнуть полной грудью, но – не получалось.
– Значит, так, Наташа, раз уж мне поручено вести этот разговор…
Поручено вести! Кем? Набокой? Нет, вероятнее всего – его верным псом Генрихом Минцем. Чем они пригрозили Кириллу Львовичу? Наверняка тем, что Набока задействует свои связи и его фирма, поставляющая в Россию медицинское оборудование из-за рубежа, потеряет заказчиков. Или что на границе при растаможке оборудования возникнут проблемы и многомесячные проволочки, что приведет к колоссальным убыткам и в итоге к банкротству. Или еще чем-то. Или и тем, и другим, и третьим вместе.
Не заметив своей предательской оговорки, Кирилл Львович продолжил:
– Так вот, Наташа, получишь место, мужу твоему оплатят лечение. Причем, если надо, за границей. Его быстро на ноги поставят в лучших тамошних клиниках. И помимо того вы еще получите компенсацию, без признания всяческой вины. Такова добрая воля господина Набоки и концерна «Русский Парацельс». Ведь виноват исключительно твой муж. Подпишите бумаги, а на пресс-конференции объявите, что именно Роман выехал на встречку и так далее. Тогда никакого уголовного дела на твоего супруга заведено не будет. Вернее, конечно, будет, но его, по истечении надлежащего срока, просто закроют. Вот и все!
Наталья с оторопью слушала циничные, запредельно бессовестные рассуждения шефа. Человека, которого она считала мудрым и компетентным, хотя и снобом, под началом которого была рада работать. Шефа, предлагавшего ей теперь предать и продать Стасика и Романа. А вместе с этим и свою совесть, и свою душу, и свою жизнь.
Но, вероятно, Кирилл Львович даже не осознавал, насколько чудовищно его предложение. Он рассуждал как прагматик, как опытный бизнесмен, как человек, отлично знакомый с исполнением законов в современной России.
– И сколько же мне предлагают? Нам предлагают? – спросила Наташа ледяным тоном, чувствуя, что в душе у нее разгорается настоящее пламя ненависти.