— Может, тодысь выманить князя в раменье, да как он тебя, да только точно в голову.
— Пойми, Чернорук, одного убийства мне мало. Мне нужен страх. Иначе зачем я уж третий месяц в покойниках числюсь?! Чтоб из могилы достать гада. И все бы об этом знали.
— Из могилы, — хмыкнул Скосарь, — вон оно как.
— Неужто забыл, как силен страх? Как лезет он в душу ядовитым полозом, как травит разум?
— Может, это, как было, нарядимся чумными лешими, да по округе бедокурить?
— Думал я над этим, да пока погожу. Старый фокус может и не сработать. Да и ружья небось не зря готовил. Вот на неделе все пристреляю, проверю да стану стрелков набирать. Вот тогда и поглядим, что можно сделать.
— Не знал бы тебя, подумал бы о ком другом, что струсил. Но вижу, как пылают огнем глаза, даже боязно что-то. Больно ударил Михаил, что и говорить, но и ты, князь, должником не останешься. Чует сердце, что лютую расправу ты ему, убогому, уготовил.
— Знаешь, мне в жизни до сей поры так родных терять не приходилось. И вроде рядом был, хоть и немощен, а все равно не поднялся, чтобы проводить в последний путь. Воины, что доверились мне, встали на стены крепости, гибли, жалко их было, но не так. Они знали, на что шли, рисковали собой в бою. А тут из ниоткуда чумная зараза. И ведь нет супротив нее средств. Не в силах я противостоять этой напасти…
— Не кори себя, князь. Если правое твое дело, то духи не оставят. Прольют благодать на раненую душу.
Какой-то туманный образ предстоящих действий вертелся у меня в голове. Наметки планов, некоторые довольно яркие детали, но картины в целом я не видел. Не мог охватить мысленным взглядом всю проблему в целом. Ведь собственную месть я не планировал односложной и направленной лишь на удовлетворение своего жгучего гнева. Нет, я собирался превратить все в экспансию. В новое завоевание. Чтобы избавиться не только от московского князя, а еще выставить самого и его пособников изменниками, заговорщиками. Тем самым оправдать доверие Ярослава, пытающегося уладить дела во Владимире и сына его Александра, уже который год отбивающего нападки ливонских отрядов от Новгорода и Пскова. Подчинив себе земли Москова, я тем самым сыграю на руку политике Ярослава Всеволодовича, заполучив еще большее его расположение. Даже тот факт, что ныне остался я один как перст, без семьи и без наследников, даже на пользу делу. Ведь взятое мной княжество я объединю с Рязанским, Смоленским. Там и другие так или иначе подтянутся. А все для наследника. Не моего, а Ярославича. О котором я говорю не иначе как о самодержце всех княжеств. Такая мысль, навязанная мной Всеволодовичу, тешила старика пуще прочих. Сам Александр очень тепло обо мне отзывался, всегда ставил в пример вельможам да тем князьям, кто всячески противился объединению. Общее, единое государство сулило конец распрям, братоубийствам, межевым спорам. Больше силы, больше власти, земель, богатств. Кто же откажется?! Это как азартная игра, в которой всего-то требуется сделать ставку на фаворита и нейтрализовать возможных конкурентов.