— Думали упредить, выиграть время. Уже последний обоз собирал… — добавил Мартын.
— Только и смогли забросать гранатами передовой отряд. Выкосили вчистую! — продолжил Наум. — Тут как поперли отовсюду! По всем просекам, дорогам, тропам! Насилу оторвались!
— Я уже последнюю телегу из города снарядил и отправил. Пошел по боярским подворьям народ выгонять, — вновь встрял Мартын.
— Так вы что, пустой город Орде оставили? — удивился я.
— Наум хотел его вовсе спалить! — брякнул Мартын и опасливо покосился на брата.
— Не успел! — виновато прогудел Наум. — Пока с головными возился, остальные с боков обошли! Мы было галопом через Рязань, а ордынцы уже город обошли.
— Тут мы и вляпались! — Опустил голову Мартын.
— Если бы не Скосарь с сотней карагесеков — задавили бы нас, проклятые! — дополнил печальный рассказ Наум.
— Главное — людей от расправы уберегли. Плохо, что дотянули до последнего. Могли бы и раньше озаботиться. Тут вы промедлили! — попенял я.
— Это все гадюки — бояре народ баламутили! Мы, мол, с Ордой замиримся, откупимся, никого в обиду не дадим. Только вы выкормышей Коваря не слушайте! Заведут вас в чащи лесные и погубят! — проворчал Мартын. — А мы в Мещере такие хоромы отгрохали, а сколько подземных хранилищ настроили… Саперная рота, как кроты, рыли, день и ночь. Всех разместили. В дальних убежищах еще дома пустуют. Там пока мастеровые из Змеигорки с семьями поселились.
— Ордынцам до убежищ не добраться. Проходы в болотах только верные люди знают. Так что народ пересидит набег в целости и сохранности, — сказал Наум, опередив мой вопрос.
— Всю живность с собой забрали. Даже кошек и собак, — прыснул Мартын. — А бояр с челядью силком туда увезли. Под арестом сидят. Мы было тоже на болота подались, да попали в заваруху…
— Я половину карагесеков положил, пока к ним пробился! — прогудел с порога, сердито морщась, Скосарь. — Стрелки битые и калеченые, в круг встали и отстреливаются дружно, а эти медведи… — Старый вояка только головой покрутил. — Видал я побоища, а такую резню, что твои близнецы умудрили… Стоят спина к спине, в руках по топору и мечу, так и мелькают, словно ветряки у мельницы. Рычат, как звери, и от ордынской кровушки отплевываются. Мои карагесеки совсем умом тронулись, глядя, что эти черти вытворяют, и тоже кинулись крошить в капусту тех, кого братья не достали. Орут что-то непотребное и режут… Тут ордынцы и дрогнули, а мы вырвались!
— Это они, твою железную клешню завидя, в бега подались! — хмыкнул Наум.
Получив от меня по шее, смиренно отошел в угол. Злорадно оскалившись, Скосарь склочным голосом пробурчал: