Сейчас Шеломов сшивал медной проволокой разрубленную сетку и по привычке бубнил под нос, рассуждая, что поступил правильно, спас свою жизнь, а идиоты и идиотки, если хотят, могут пропадать сколько им угодно. Иногда к нему из-за клеток тихонько подкрадывался Моряк и, сунув руку под подол, крепко хватал за задницу, радостно гогоча – шутил. Шеломов взвизгивал, краснел и обижался. Наконец не вытерпел и пригрозил, что скажет Бугру. Теперь обиделся Моряк, мол, шуток не понимает, но больше не приставал. А Бугор, вооруженный сачком, с пистолетом за ремнем, охотился на зверьков. Те собрались на кухне и растаскивали кости от опрокинутого котла. Бугор ловко отлавливал их сачком, подхватывая на бегу, и водворял в отремонтированные клетки.
Только Садык не участвовал в общем созидательном труде. Он ловил кайф, развалившись в ободранном кресле напротив дверей в комнату Бугра. На коленях у него лежал обрез, в руке дымилась сигарета, а по жилам растекалась порция ханки, вколотая Бугром. Порция была средней, чтобы не "галики" ловить, а следить за дверями. Из-за дверей раздавались голоса. Кто-то кого-то убеждал в неоспоримых преимуществах колхозного строя. По ночному каналу шел старый советский фильм. Садык не прислушивался. Он был уверен, что никто не рискнет высунуться из комнаты. Убежать шансов никаких, а заряд дроби схлопотать можно запросто. Поэтому, прикрыв глаза, он отдавался приятному действию наркоты.
Жека внимательно осмотрела израненную спину Вовца. В местах попадания дроби запеклись пятнышки крови. Одна дробина, ударив за ухом, влетела под кожу и торчала бугорком. Жека попробовала выдавить её в обратном направлении. Лежащий на животе Вовец впился зубами в подушку и весь напрягся от боли. Лучше бы этого не делал. В спину словно вонзили десяток раскаленных игл.
– Сейчас, сейчас, потерпи, милый, – успокаивала его Жека.
Проклятая дробина крутилась под кожей и никак не хотела двигаться в нужном направлении. Наконец Жека надавила на неё совсем уж неловко, дробина ушла в глубину и неожиданно вынырнула из входного отверстия наружу. Видимо, именно таким и был её первоначальный путь. Жека показала её Вовцу. Тот взглянул на окровавленный свинцовый шарик, катающийся по узенькой ладошке, и определил:
– Пятерка. – Встретив непонимающий взгляд Жеки, пояснил: – Охотничья дробь номер пять.
– А я подумала, за операцию мне пятерка поставлена, – протянула разочарованно девушка. – А это хорошо – номер пять?
– Очень, – страдальчески улыбнулся Вовец. – Была бы картечь, всего бы изрешетила. И вошла бы глубже. Из обреза стреляли, издалека, поэтому такое рассеянье широкое. Было бы нормальное ружье, уложили бы на месте. А у обреза ствола почти нет, заряд не успевает разогнаться, скорость вылета низкая, кинетическая энергия быстро слабеет…