– Значит, так: геологическая карта прогнозного типа. Крупномасштабная, хотя масштаб тут почему-то не указан. – Клим согласно кивнул. – Стык, точнее, зона сопряжения Мурзинско-Адуйского антиклинория с Асбестовским синклинорием. – Серый изумленно выдохнул, по молодости лет он не знал, что этот уникальный геологический район помнят все, кто изучал строение недр Урала, даже если полностью забыли все остальное. А Вовец продолжал: – Обозначены слагающие амфиболиты, порфириты, интрузивные дуниты раннего девона, преобразованные в серпентиниты. – Трое его новых приятелей переглянулись. Эту фразу они еще проглотили, здесь было несколько знакомых слов, но дальнейшее повергло их в шок. – Гипогенные ультраосновные породы локализованы в замковых частях складок и осложнены разрывными нарушениями в зонах пересечения…
– Всё, хватит, – не выдержал Клим, – у меня уже крыша едет. Ты лучше скажи, чего тут есть полезного?
– Да, похоже, ничего. Вот, смотрите, – Вовец снова присел перед картой, шутки кончились, начинался серьезный разговор. – Отметки шурфовок и разведочных скважин, вот профили, глядите. Никаких пропластовок и линз, только вертикальные прожилки слюдита. Нам ведь он нужен?
Компания дружно подтвердила. Еще бы, именно слюдит содержит бериллы и изумруды, а больше ничего интересного для ребят в этом районе быть не могло.
– Жилок много, но все пустые. Только в крайних на востоке и северо-востоке обозначены слабые проявления. Серьезные промышленные месторождения гораздо дальше на восток, за Черемшанкой. Они на этот лист и не попали. – Вовец призадумался. – Ну, да, Балышевка, Красногвардейка, Липовка… Что-то мне тут не совсем понятно…
– Ну-ка, ну-ка, что тебе тут непонятно? – оживился Клим и многозначительно улыбнулся.
– Сама карта мне непонятна, цель ее, точнее. – Вовец почесал затылок, – Это не полевая съемка, не камералка, а что-то типа приложения к дипломному проекту или к докладу на симпозиуме. И тут вот, – потыкал пальцем, проминая бумагу, – это же белое пятно! Разрисовано, мол, сплошные серпентиниты без единой жилки, а ни одного шурфа не обозначено. Здесь что, был вырезан кусок, а пустое место заштриховано?
– Ага, заметил! – обрадовался Клим. – Нет, брат, не вырезано. Здесь просто никогда не проводили разведки, никакой.
– Да, ну, не может быть! – Вовец отмахнулся. – Даже дилетанту ясно, что здесь могут находиться месторождения. А тут вон какой квадрат, километров пятьдесят на пятьдесят, пропущен.
– Насчет квадрата ты почти угадал. Сорок пять на сорок километров. А секретность в том, что на этой территории размещалась воинская часть, так что вояки разведку тормознули, – Клим засмеялся. – Ничего каламбур? Геологи до обкома дошли, это еще до Ельцина было, чуть ли не Кириленко в то время Свердловской областью заправлял. Надеялись через ЦК добиться разрешения на бурение, специально эту карту соорудили. Ну, им, понятно, объяснили, мол, партия лучше знает, где бурить, а где ракеты ставить. Изумрудов у Политбюро, видать, хватало еще тех, что добывали попутно с бериллиевой рудой, а ее запасов и так на три холодных войны вперед накоплено. Так что провалялась эта карта двадцать лет в обкомовских загашниках. Когда после августа девяносто первого года обкомовские бумажки вывозили в архив, лишнюю макулатуру и всякий хлам просто выбросили. В том числе здоровенный рулон всяких графиков и достижений. А между приростом кубометров надоя от каждой курицы-несушки и проектом образцовой собачьей площадки на месте Ипатьевского дома затесалась эта сугубо секретная карта. Как ты понимаешь, никто сейчас денег на изыскания не даст, так что эту терру инкогниту можем исследовать мы. Как смотришь на подобное мероприятие?