Неожиданно для себя я смутилась.
— Не говори глупостей!
— Да, Джейн, это точно. Ты знаешь, где находишься? В частной лечебнице! Эта палата такая дорогущая, а он все оплатил. О чем это говорит? Только о внезапно вспыхнувшей любви! Когда он тебя увидел, то знаешь что воскликнул? О, это она! Джейн, в тебя влюбляются все мужчины. Какая ты счастливая!
Практичная и трезвая Энн, по-моему, совсем потеряла голову от зеленоглазого блондина. Надо же такое сказать: это я-то счастливая! Оказывается, все мои беды — это подарки фортуны. Если верить Энн, то мне можно начинать писать пособие для желающих стать любимчиками судьбы, например: «Как поймать птицу удачи, сломав ногу» или «Как стать счастливой, потеряв все».
Но слова Энн о влюбленном в меня целом рое мужчин напомнили мне о цели путешествия, так несуразно прерванного.
— Энн, а ты помнишь, куда мы шли?
Подруга отреагировала мгновенно. Ее восторженные охи и ахи, вызванные впечатлением, которое произвел на нее зеленоглазый блондин, сразу оборвались. На лице проступило страдание.
— Да, Джейн, я звонила миссис Арлингтон и все выяснила. Риелторша была права. Купчая на дом не оформлялась. О мистере Кларке никто не слышал. — Энн сжала мою руку в своей и продолжила скороговоркой: — Эрик не звонил. Ты не должна отчаиваться. Все наладится. Вот увидишь! Я все продумала.
Как ни горько мне было слушать Энн, я успокоилась. Подспудно я уже все знала. Слова подруги только расставили все точки над «i». Как ни странно, ощутив себя стоящей на краю пропасти, я не хотела делать шаг вниз, в никуда.
Моя натура оказалась более крепкой. Во мне росло стремление выжить, все преодолеть, и мне стало интересно, какой выход из столь безвыходного положения нашла подруга. Неужели он существует?
— Ты же хорошо владеешь арабским языком?
Ну и переходы сегодня у Энн! Несомненно, встреча с зеленоглазым блондином повредила ее мозги. Даже настроение у нее поминутно меняется. То она, наивная глупышка, восторгается неотразимостью блондина, его мужеством и красотой, приписывая ему все мыслимые и немыслимые положительные черты, и утверждает, что я самая счастливая, то она, искренне страдающее за меня существо, сообщает мне неприятные сведения и жалеет меня. А сейчас Энн деловым тоном осведомляется о моих знаниях и нетерпеливо ждет ответа.
Мне же абсолютно непонятно, при чем в моей ситуации арабский? Я могла бы владеть всеми языками мира и продолжать лежать здесь со сломанной ногой, обобранная до нитки. Но арабский я действительно знала: в детстве дружила с девочкой-арабкой, дочкой продавца в соседнем магазине. Она и стала для меня учителем арабского языка.