Рядом со мной стояла невысокого роста дама приятной наружности, которая, по-видимому, хотела мне что-то сказать. А сейчас она, как и все остальные люди, испуганно на меня взирала.
Я прекратила изображать из себя сирену противовоздушной обороны.
— У вас расстегнута сумочка, — еле-еле смогла выдавить дама, испуганная моей неадекватной реакцией.
После этого случая я перестала везде и всюду видеть Эрика, а потом смогла и полюбить новую для меня страну. Мне понравилось бродить по улицам, которые, словно серпантин, свернутый кольцами, постепенно разворачиваются перед вами. Вступаешь на такую улочку и кажется, что это тупичок глубиной в один дом, но доходишь до воображаемой стены, как она перед тобой расступается — и ты снова оказываешься в кажущемся тупичке и так до бесконечности. Я полюбила жаркое солнце, пронизывающее лучами кожу и согревающее тебя изнутри. А пышные восточные базары... Кто может остаться к ним равнодушным?
И вот наступило время отпуска. Все ожидали, что я поеду домой, в Англию. Так поступали все сотрудники консульства. И я не смогла обмануть их ожидания, хотя ехать на родину мне совсем не хотелось.
Завтра самолет «Бритиш эрлайнз» повезет меня в туманный Альбион, а сейчас я лежу на кровати и мечтаю о возвращении сюда, в чужую для себя страну, которую я успела полюбить.
В этот момент зазвонил телефон. Я сняла трубку и услышала мелодичный голос жены консула:
— Джейн, это Дороти. Доброе утро! Не могла бы ты заехать ко мне? Мне очень нужно тебя повидать.
Дороти всегда настаивала, чтобы я называла ее по имени. Мне это давалось с большим трудом. Видимо, у меня сильно развито чувство субординации: жена моего начальника не могла быть для меня просто «Дороти». Поэтому я пробормотала:
— Да, хорошо, миссис Коллинз. Сейчас приеду, Дороти.
Стоило мне ступить на территорию ухоженной, утопающей в зелени консульской виллы, как миссис Коллинз с ходу взяла меня в оборот.
— О, Джейн, дорогая, входи. Рада тебя видеть. У меня к тебе небольшая просьба, — сказала она, увлекая меня в дом.
Миссис Коллинз — миловидная женщина, стоящая на пороге своего сорокалетия, была сгустком неиссякаемой энергии, вечным двигателем в женском обличье. В данный момент она не переставая тараторила:
— Не откажи в просьбе. Мне хочется сделать сыну подарок. У него в жизни должно произойти большое событие, хотя я и против...
Я тупо кивала, во всем соглашаясь с Дороти. Спросить, что это за событие в жизни ее сына, которое вызывает большие опасения у матери, я не могла. Вставить слово в непрерывный монолог Дороти способен только человек, обладающий особым талантом. Я же была его начисто лишена.