Усилия Энн особого успеха не принесли. Нахождение почти в кипятке — Энн щедрой рукой открыла кран с горячей водой и пожадничала с холодной — ни капельки меня не взбодрило. Я смертельно хотела спать. Исповедоваться перед Энн у меня не было сил. И сегодняшний вечер, хотя многие его назвали бы ранним утром, закончился совсем не так, как мое предыдущее появление в этой квартире полтора года назад.
Возможно, это и к лучшему. Перспектива еще раз полежать в больнице, потому что душа Энн тотчас же потребовала бы расстановки всех точек над «i», не отвечала моим тайным чаяниям. Как Энн ни билась надо мною, я уснула.
Утром мое настроение резко изменилось. Я была полна раскаяния и стыда. Боже, что я натворила?! Как меня угораздило влипнуть в эту историю?! Нет! Не влипнуть! А самой вырыть себе яму. Да, неудобно и больно упасть в лужу, нечаянно поскользнувшись, но во сто крат хуже войти в нее самой и улечься в грязное месиво. Я сама заварила кашу, но смогу ли я ее расхлебать?
Энн, караулящая мое пробуждение, влетела веселой пташкой в комнату, где я всего лишь минуту назад пребывала в спасительном сне.
— Рассказывай! Откуда ты взялась, да еще в таком виде и в сопровождении сногсшибательного кавалера? Отвечай как на духу! Я всю ночь не могла сомкнуть глаз, пока ты здесь дрыхла.
Отказаться — значило нанести ей незаслуженную обиду. Подруга, как нетерпеливый ребенок, ожидала рассказа страшной истории. И я не обманула ее ожидания. Стараясь смягчить некоторые чересчур непривлекательные подробности, я принялась за повествование. Изложение вчерашних событий давалось мне с трудом.
Энн была прекрасной слушательницей. Именно такие лица любят лекторы и проповедники. По ним, как по открытой книге, можно читать мысли, вызванные вашим выступлением.
Я ожидала увидеть на лице Энн ужас перед содеянным мною и сопереживание. Страх, конечно, присутствовал. Но его затмевало другое чувство. Энн смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и в них плескалось недоумение. Так смотрят на сумасшедших.
— Боже, зачем ты это сделала? Или Роберт прав: ты вела себя так по просьбе Дороти?
— Нет! Дороти здесь ни при чем.
— Тогда какими глазами ты будешь смотреть на нее, когда вернешься в Тунис?
Боже, об этом я и не подумала! Настроение у меня совсем упало. Я сникла.
— Ты в него влюбилась? — продолжала Энн допрос.
Мое бедное сердечко как пойманная птичка затрепетало в груди. Да, шептало оно мне. Но мозг требовал хранить молчание. Пока ты не сформулировала фразы и не произнесла ее вслух, твое глупое чувство еще можно перебороть. Я покачала головой.