— А это приводит нас к вашему списку гостей! — прорычал Дэр.
Шарлотта посмотрела на него торжествующе.
— Выбор свадебных гостей, Аласдэр, — это альтернатива невесты.
— Правильное слово — «прерогатива», но она становится недействительной, если жениху приходится платить за всю чертову штуку целиком, как сообщил мне Бэтсфоум.
— Дэр! — воскликнула Патриция.
— Шарлотта спрыгнула с кушетки и вздернула подбородок, глядя на графа.
— Раз уж у вас нет приданого, а ваша семья не собирается платить за свадьбу, вам придется научиться жесточайшей экономии и следовать моим поэтам. Тьфу, запретам, — поправился он. — Боже милостивый, ваш язык заразен!
— С моим языком все в полном порядке! — рявкнула Шарлотта. Ей надоели постоянные оскорбления, и она заорала: — И вы бы это знали, если бы удосужились меня поцеловать! А вы этого не сделали, даже когда предложили руку и сердце, вы гадкий человек, вы!..
— У вас тогда была борода! — заорал он в ответ, подступая к ней ближе. Воздух между ними снова раскалился.
— Ну а теперь ее нет! — отрезала Шарлотта и тоже шагнула к нему.
— Отлично! — взревел он.
— Отлично! — согласилась она и стиснула кулаки, собравшись как следует ткнуть его в голую грудь, если он не поступит, как положено. Но Шарлотта не успела додумать, что именно она сделает с грудью Дэра, потому что он завладел ее губами.
— Дэр! Ты не можешь!..
— МИЛОРД!
— Леди Шарлотта, вы не должны!..
— Миледи!
— О, Бэтсфоум, сделайте же что-нибудь!
— Поскольку не я согреваю постель его сиятельства, я не знаю, чего вы от меня хотите, мисс.
— Бэтсфоум!
Шарлотта не обращала внимания на них, не обращала внимания на голос у себя в голове, твердивший, что добродетельные дамы не поощряют джентльменов к поцелуям, не обращала внимания на здравый смысл — она полностью отдалась чистому, жаркому волшебству, которое творили губы Дэра. Антонио пару раз целовал ее во французской манере, но те толчки и рывки его языка никак не походили на поцелуй Дэра. Дэр был везде, он окружал ее, переполнял ее, одна его рука подтянула Шарлотту к себе, его бедра твердо упирались в ее ноги, ее груди снова потяжелели и заныли, крепко прижатые к его груди. Другая его рука запуталась в ее волосах, откидывая голову назад. Но сильнее всего ее пленял его рот, он требовал и давал, уговаривал и дразнил. Дэр ворвался в ее рот, мгновенно завладел им, он пробовал ее на вкус. Он был везде — вокруг нее, внутри ее, его жар струился по ее жилам. Она пыталась сопротивляться его объятиям, отчаянно пыталась набрать воздуха в легкие, но собственное тело больше не слушалось. И тогда она сдалась, и где-то в горле родился стон, смягчая ее губы, и она стала невольно подражать его движениям, ей захотелось обвиться вокруг него так же, как ее язык сплетался с его. Она хотела…