— Вот как? — Гангстер, казалось, был приятно удивлен.
Майк слегка откашлялся:
— А меня ты не помнишь? Мы ведь учились в одном классе.
— Ты серьезно? Что-то твое лицо мне незнакомо.
— Ну, ты просто не обращал на меня внимания. Я-то отлично помню, что в школе ты верховодил всей местной шпаной и даже указывал учителям, что они могут делать, а что — нет.
Кэллоуэй покачал головой, но слова Майка ему, похоже польстили.
— Ты преувеличиваешь, хотя я, конечно, был тем еще сорванцом… — Его взгляд устремился куда-то в пространство, и Майк понял, что бандит погрузился в воспоминания. — Единственной экзамен, который я сдал, был по ремеслу, — сказал он.
— Мы делали отвертки, — напомнил Майк. — И ты свою использовал, гм-м… не совсем традиционно.
— Да-а, — согласился Чиб. — Достаточно было просто показать ее какому-нибудь мальку, чтобы он без вопросов расстался с мелочью. А у тебя хорошая память, Майки. А как случилось, что ты занялся компьютерами?
— Я закончил школу, потом поступил в колледж.
— В общем, разошлись наши дорожки. — Чиб кивнул, потом слегка развел руками. — И вот мы снова встретились после стольких лет, и никто ни на кого не держит зла. Так?..
— Кстати, а что случилось с Донни Девлином?
Чиб прищурился:
— А тебе-то что?
— Ничего. Просто интересно.
Чиб ответил не сразу:
— Он… уехал из города. Вообще. Сначала, конечно, вернул мне должок. А ты видишься еще с кем-то из школьных приятелей?
— Нет, — признался Майк. — Пару раз я заходил на страницу «Школьных друзей», но не обнаружил там никого, с кем мне было бы действительно приятно общаться.
— Похоже, в школе ты был «одиноким ковбоем», верно?
Майк усмехнулся:
— Я действительно проводил много времени в библиотеке.
— Наверное, поэтому я тебя и не помню. В библиотеке я был только один раз — хотел взять «Крестного отца».
— Зачем, если не секрет? Для развлечения или… для подготовки?
Чиб снова помрачнел, но лишь на несколько мгновений. В следующую секунду он рассмеялся, оценив шутку.
Так они сидели и разговаривали — спокойно, доброжелательно, и ни один из них не заметил человека, который дважды прошел мимо окна.
Это был детектив-инспектор Рэнсом.
Майк стоял у задней стены аукционного зала, почти в дверях. Лаура Стэнтон уже поднялась на возвышение и теперь проверяла работу микрофона. Слева и справа от нее были установлены плазменные экраны, на которых должны были появляться изображения лотов. Оригиналы персонал аукционного дома либо размещал на специальной подставке, либо просто указывал на них, если они висели на стенах.
Майк видел, что Лаура нервничает. Ничего удивительного: сегодняшний аукцион был только вторым, на котором она выступала в качестве ведущего, а Майк помнил, что первые торги публика оценила довольно сдержанно. Никаких новых имен на них открыто не было, ни один ценовой рекорд не был побит. Как заметил по этому поводу Аллан Крукшенк, художественный рынок мог пребывать в подобном дремотном состоянии месяцами и даже годами. Оно и понятно — ведь они находились в Эдинбурге, а не в Лондоне и не в Нью-Йорке, и главным объектом торгов были здесь в основном работы шотландских мастеров.