Кажется, достаточно ясно, чтобы имелась надобность в специальных разъяснениях, что жажда знаний есть стимул, всемерно и тщательно развиваемый. Но эта жажда не ограничится областью знаний, приобретаемых на научных и художественных путях, но включит в себя познания метаисторические, трансфизические, религиозные. Разовьётся не только жажда знания, но духовная жажда вообще.
Коммунистическая педагогика, которой мне удавалось лишь так бегло коснуться здесь, имела в виду развитие также ещё трёх свойств натуры, трёх отличительных свойств огромной важности: подчинения личного общему, духа интернационализма и устремления к будущему.
Не будем касаться того, в какой мере удавалось работникам этой системы добиваться выращивания этих свойств в воспитанных ими поколениях. Во всяком случае, система добивалась, чтобы примат общего над личным прочно был усвоен сознанием воспитуемого. К сожалению, при этом совершались незаметно две идейные подмены. Под «общим» подразумевалось не человечество и даже не всё население в целом одной или нескольких стран; подразумевалась часть человечества, объединённая общей, твёрдо очерченной идеологией. Всё же, оказывавшиеся по ту сторону этого очертания, расценивались либо как враги — и пощады им не было, — либо как сегодняшние союзники, причём будущее должно было решить: станут ли эти союзники вполне «своими», включатся ли в расширяющийся воинственный коллектив или же сделаются врагами и тогда будут уничтожены. Такова была первая подмена: подмена общего групповым. А вторая подмена заключалась в том, что утрачивалось представление о пропорциях: мелкая, ничтожная выгода, которую мог извлечь коллектив из самоотречения личности, считалась выше, чем интерес этой личности как таковой, даже иногда чем её жизнь. Мелкое правонарушение рассматривалось как государственное преступление, а естественное нежелание человека оторваться навсегда от своей семьи ради многолетней работы на недоступно далёкой периферии встречало на своём пути целые баррикады, нагромождённые государством, партией, общественностью.
Новое отношение между личным и общим должно быть освобождено от этих подмен. Не групповой интерес, не интерес данного государства или данного общественного движения имеет право довлеть над личным — такие групповые тираны суть вампиры, идолы и Молохи, — но благо всего человечества. «Человечество не едино, — возразят многие, — оно разбито на антагонистические классы, группы и т. д.». — Да, разбито; и общее благо его именно в том и заключается, чтобы оно перестало быть разбито. И перестало не за счёт отсечения одних частей и насильственного переделывания других, а за счёт развития в человечестве центростремительных сил и изживания центробежных. Чтобы это единение не обошлось опять человечеству в сотни миллионов насильственных смертей, в ещё большую сумму личных трагедий и превращение части человечества в обитателей тюрьмы. Уместно здесь это напоминание или неуместно, но слишком обожглось наше поколение на этих подменах и этой лжи. И я готов твердить об этом вновь и вновь, кстати или некстати, лишь бы мой предупреждающий голос дошёл хоть до нескольких умов и сердец, которым ещё предстоит со временем созидать и жить, а может быть, и таких, которым ещё предстоит родиться. — Только так понимаемое общее достаточно весомо, чтобы претендовать на примат над личным элементом. Но и этот примат не имеет права быть абсолютным: правильное соотношение заключается в том, чтобы большие жертвы со стороны личности приносились ради действительно больших результатов, а ради мелких, частных результатов достаточно и мелких жертв.