Маргарет разговорилась с девушкой.
— Да, не повезло тебе, только неделю как приступила к работе, а уже лишаешься ее.
— Ничего, барышня, сейчас недостатка в работе не будет. Мой отец говорит, что во время войны нет безработицы.
— И что же ты станешь делать, пойдешь на фабрику?
— Нет, собираюсь поступить на военную службу. По радио передали, что вчера уже семнадцать тысяч женщин вступили в ряды Местной обороны. По всей стране в городах у муниципалитетов огромные очереди. Я видела фотографии в газетах.
— Счастливая, — произнесла Маргарет с грустью. — А я вот тоже буду стоять в очереди, но только у трапа самолета, вылетающего в Соединенные Штаты.
— Вы выполняете волю барона.
— Ладно. Скажи лучше, что твой отец говорит насчет твоего вступления в армию?
— Ничего. Я ему и рассказывать не буду, вступлю, и дело с концом.
— А что, если он придет и заберет тебя?
— Он не имеет такого права. Мне восемнадцать, сама могу отвечать за себя. В этом возрасте любое решение за мной, родители тут ни при чем.
— Ты уверена? — Маргарет раскрыла глаза от удивления.
— Конечно. Все это знают.
— Я не знала, честное слово.
Дженкинс вынесла ее чемодан в холл. Рано утром в среду они уедут. При виде выстроенных в ряд чемоданов Маргарет осознала, что ей, возможно, суждено просидеть всю войну в штате Кентукки, если она по-прежнему будет только страдать. Нет, несмотря на просьбу матери не поднимать шум, придется все-таки пойти на прямой разговор с отцом.
От этой мысли у нее опять задрожали руки. Она вернулась в свою комнату, чтобы успокоиться и как следует подготовиться к трудной беседе. Самое главное — сохранять спокойствие. Слезами от него ничего не добиться, криком — тем более, он только поиздевается над ней. Она должна занять разумную позицию — не девочки, а взрослого человека, способного отвечать за свои слова и поступки. Спорить тоже особо не стоит. Он лишь разозлится донельзя, а она испугается и не сможет довести разговор до конца.
Итак, с чего начать? Наверное, с того, что решается ее судьба. Ну и что? Ерунда. Он просто ответит, что как отец несет за нее ответственность, поэтому ему и решать.
А может, подойти и тихо спросить:
— Папа, я могу поговорить с тобой насчет поездки в Америку?
— Нечего обсуждать. Все решено. — Скорее всего, он ответит именно так.
Нет, нужно подойти тонко, чтобы он не мог сразу отказать. Например, вот так:
— Можно тебя спросить о чем-то? — Он будет вынужден ответить «да».
Ладно. А потом? Как подойти к главному, не вызвав у него приступа бешенства? Что, если спросить:
— Ты был в армии в прошлую войну, не так ли?