Теперь посол находился совсем близко. Он оказался довольно высоким мужчиной, стройным, цвет его кожи был слегка темнее, чем у большинства греков. На лице выделялся большой орлиный нос и острые скулы, короткая квадратная борода подстрижена по персидской моде.
Для официального представления императору посол оделся в костюм персидских господ благородного происхождения. Седые волосы практически полностью закрывал расшитый золотом традиционный головной убор — тюрбан. Туника напоминала римскую, правда, рукава доходили до запястий. Брюки закрывали большую часть красных кожаных сапог.
Заметив ярко-красные носки сапог посла, император опять почувствовал себя несчастным. Он вспомнил отца, настоящего отца. У папы были точно такие же сапоги. Их почему-то называли «парфянскими». Его папа — настоящий папа — очень любил их, как и его фракийские катафракты.
Теперь посол подошел так близко, что император мог рассмотреть его глаза. Карие, как у его папы (его настоящего папы, у его нового отца глаз нет вообще).
Но в глазах посла император не увидел ни следа доброты, с какой на него всегда смотрел папа. Его настоящий папа. Глаза перса показались ему холодными. Император посмотрел вверх. Стены тронного зала украшали огромные мозаичные фигуры. Они глядели на него сверху вниз. Он знал: это святые. Очень святые люди. Но их глаза тоже казались холодными. Император подозревал — в глубине души, — что они не были очень хорошими, когда жили на земле. Строгие выражения лиц напомнили ему его учителей. Скучные старики, у которых, казалось, одна радость в жизни — находить ошибки в выполненных им заданиях.
У него было чувство, что его пытаются похоронить заживо.
— Мне жарко, — пожаловался он.
— Конечно, жарко, — прошептала Феодора. — На тебе надеты парадные одежды, а за окном апрель. Что же ты хочешь?
Она помолчала, потом добавила совсем неласково:
— Привыкай.
Она еще помолчала.
— А теперь веди себя подобающе! Посол прибыл.
В двадцати футах от трона императора персидский посол и его свита остановились. Затем посол сделал два шага вперед и простерся на толстом, роскошном ковре, который специально для этой цели расстелили на выложенном плиткой полу тронного зала.
Император знал, что этот ковер достают из специально отведенной для него кладовой, причем только в дни представления послов персидского царя, или шахиншаха, как они его называют. Как слышал император, это — самый лучший ковер, который только есть в Римской империи.
Персия была давним могущественным врагом Римской империи. Они традиционно соперничали. Не следовало оскорблять представителей могущественного соперника. Нет, совсем не следовало.