— Начальник! Погоди, начальник! Манисиха же… Тварь… Случай! Я ж не специально! Не губи!
Наемные рабочие подхватили Выползня за локти, рывком поставили на ноги. Артур смотрел на небо: с каждым ударом сердца закат наливался кровью. Плохой закат. И то, что должно свершиться, не назвать хорошим. Необходимость. Це-ле-со-об-разность, как сказал бы Лекс. Вот уж у кого рука не дрогнула бы… Острое сожаление кольнуло грудь: будь рядом лейтенант, Артуру не пришлось бы решать. Но Лекса рядом нет, на площади собрались люди Артура, и сейчас он поступит по-мужски. Может быть, жестоко, но по-мужски. А потом вернется домой с Никой и Ланой… Нет, маленькая дочь на казнь смотреть не должна, надо сказать Нике, что-бы увела ее. Значит, Артур вернется домой один, позже. И напьется. По толпе пронесся легкий ропот. Артур понял, что молчит чересчур долго.
— Люди. Перед вами — преступник. Вина его доказана.
Выползень сделал попытку снова рухнуть на землю, но его держали крепко. Громче загомонили собравшиеся: все уже знали, что погибла манисиха, и мало кто разделял негодование Артура. Ну прогнать. Ну высечь. Но вешать?! За зверя?!
— Его вина, — попытался объяснить Артур, — не в том, что ферма понесла убыток, а в том, что он не думал… не воспринимал свои обязанности всерьез. Поставь такого дежурным — забудет закрыть ворота…
— Так выгнать! — посоветовали из толпы. — Пусть катится!
— Какой! — отозвался кто-то рассудительный. — Он у нас все входы-выходы знает, сдаст кетчерам…
— А Омега на что?! Мы им платим!
— А Омега может и не успеть, — упорствовал рассудительный.
— Короче. — Коновал Курганник растолкал народ и вышел вперед. — Люди, сегодня он манисиху потравил, а завтра яд по двору рассыплет — и дети наглотаются. А?! Что делать будете? Он же не первый раз подлость творит! Выся сейчас подставил, до того Клопа дрянью напоил, Клоп дристал три дня… Выползень Нюру за титьки хватал при муже! Драки зачинял, народ ссорил. От него всякого можно ожидать. Может, он вообще ферму поджечь хочет? Я мужик простой, вы меня знаете. Я говорю: повесить, пока беды не приключилось.
Стоявшие в стороне от девок мужние жены зашушукались: Курганнйку удалось их напугать.
— Да я к яду… Ни в жизнь не трону! Мамой клянусь! Чем хотите клянусь!
— Заткните его, — приказал Артур. Выползень даже не сопротивлялся, пока ему в рот заталкивали тряпку. Только из глаз верзилы неожиданно полились слезы.
— Мы его повесим, — припечатал Артур. — Потому что я так решил. Кому не нравится, пусть в тряпочку молчит. Здесь вам не кетчерский клан, здесь есть закон. Этот закон — я. Понятно?