Лекс обернулся к своей роте: народ выбрался из грузовиков и танкеров поглазеть на представление. По плану привал должен был продлиться не более двух часов, но рядовые представления не имели о такой единице времени, а объяснять им Лекс не стал, объявил только, что остановка «ненадолго».
— Рота! — рявкнул он. — Привал!
Отпускать солдат в деревню капитан не рискнул: рядовых потом оттуда не выгонишь. Поэтому приглашение бабки приняли только сам Лекс, второй ротный, лейтенант Глыба, другие офицеры и примкнувший к ним Барракуда. Кусаку выволокли на воздух и положили в тени танкера. Глыба клялся, что больше рядовому ни капли самогона не даст.
Под навесом на площади накрыли столы — разнокалиберные, стащенные изо всех домов. Тут были и рыба, и традиционные вяленые ящерицы, и лепешки из кукурузной муки, и даже пиво. Лекс украдкой показал Барракуде кулак.
Собрались все жители, оставшиеся в деревне: в основном бабы и дети, несколько стариков, крепкий мужик с изуродованной правой кистью — ее будто прожевали, но откусить не смогли, и теперь пальцы не сгибались. Подростки глазели на омеговцев, открыв рты, и отчаянно завидовали их кожаным черным костюмам с нашивками, коротким стрижкам, чисто выбритым лицам. Для этих детей Пустоши офицеры были высшими существами.
Расселись кто где, позволив женщинам виться вокруг, подливать воды и пива, подкладывать еду. Молодая темноволосая соседка с тоской посмотрела на Лекса и глубоко вздохнула. Глыба болтал без умолку, заливисто хохотал, блистал умом и красноречием. Старуха дремала.
Из-за забора доносились команды сержантов, уханье рядовых — воспользовавшись возможностью, они купались в озере. Еще всю рыбу распугают. Лекс и сам с удовольствием окунулся бы. Веселье сошло на нет, женщины загрустили. Вскоре Лекс понял, что их так расстроило: аппетит гостей. Трудный год ждет Пустошь… Законы гостеприимства и абстрактное понятие долга перед «защитниками» меркнут перед наступающим голодомором. Нет, лучше не думать, нельзя думать так! Омега вернется с победой, и этим людям воздастся.
Избавиться от мыслей помог калека, спросил у капитана, каков план военных действий, правда ли теперь беззаконию на Пустоши пришел конец и будет счастье всем и каждому по заслугам да по потребностям. Лекс отделывался общими фразами, ссылаясь на тайну. Барракуда облизывался попеременно на девушек и пиво, но ни того, ни другого ему не перепало. Время привала истекало.
Еще до начала операции Лексу вручили в гарнизоне старинный хронометр, и молодой капитан то и дело доставал его из кармана брюк. Ему нравилось тихое тиканье и размеренное движение стрелок, символизирующее собой упорядоченность жизни. Древние все пользовались такими приборами, согласовывали свои действия, чтобы договариваться на неточное «после полудня». В два часа дня — и точка. И понята но, и удобно.