— Профессор… — Виталий внимательно следил за тем, как вел себя Линдон: сложил ладони под подбородком — как это недавно сделал Баккенбауэр, — и поза его в кресле была точно такой же, и взгляд — внимательный, не возражающий… Мысль не успела толком оформиться, но времени на раздумья не было, и Виталий повторил: — Профессор, вы совершенно правы.
Баккенбауэр поднял на Виталия удивленный взгляд: он не ожидал, что с ним так быстро согласятся.
— Вы правы, конечно. Линдон находился под вашим влиянием, да. Я не спорю: сам он не стал бы помогать Дине, но когда вы приказали ему…
— Мистер Дымов!
— Профессор, вы хотели расставить все точки над «i». Хорошо. Вы были с Линдоном, когда это произошло. Вы не позвали на помощь, хотя обычно, когда Линдон слетал с катушек, вы это делали очень быстро, потому что важна каждая секунда.
— Послушайте, Дымов!
— В тот момент Линдон говорил с Диной, все слышали запись. Они обсуждали, как сделать то, что она хотела. И еще: Линдон чрезвычайно внушаем. Он всегда был под вашим влиянием, а тут появился некто, кому мальчик доверял больше. Вы слышали его реплики в ответ на реплики Дины.
— Я ничего не понял… — пробормотал Баккенбауэр.
— Да? Вы поняли достаточно, чтобы убить Дину.
— Вы соображаете, что говорите, Дымов?
— Ну, конечно! Вы не знали — откуда вам было знать? — что двумя этажами ниже моя жена пыталась выполнить свое последнее в этом мире желание. Но вы понимали — из слов мальчика, — что происходит нечто ужасное… смерть, да? Вы могли его остановить, могли… но вы предпочли… позволили… или даже дали прямое указание… Линдон, — Виталий неожиданно для профессора обернулся к мальчику, — Линдон, ты прекрасно помнишь, о чем вы тогда говорили.
— Помню, конечно, — мальчик улыбнулся. — Каждое слово. То, что говорила мне Динора. То, что говорил отец.
— Отец?
— Я зову отцом профессора.
— Профессор позволил тебе помочь Дине?
Виталий стоял между Линдоном и Баккенбауэром, они не могли видеть друг друга, Виталий мешал им, зрительного контакта не получалось, Линдон наклонился влево (что делал за его спиной профессор, Виталий видеть не мог), хотел поймать взгляд отца, получить его одобрение.
— Профессор позволил… приказал тебе помочь?
— Да, — сказал Линдон.
Услышав гневное бормотание, Виталий обернулся — Баккенбауэр стоял за столом, упершись обеими руками в столешницу.
— Да, — повторил он. — Я приказал ему. Иначе у него ничего не получилось бы.
— Вы понимали, что он собирался сделать? — поразился Виталий.
Баккенбауэр помолчал.
— Вы не могли понимать…
— Я ничего не смыслю в вашей науке, — сказал профессор. — Это ваше темное вещество… Но у меня есть своя теория — в области когнитивистики, конечно. Я много лет изучал детей-аутистов. Уникальные таланты, но связь с реальностью очень слабая, да. В мозгу аутиста активированы иные области, нежели у обычного человека. Способности у них разные, а области активации одни и те же. Я писал об этом… Впрочем, вам неинтересно… Наблюдая Линдона, я понял, что он живет в нескольких мирах. Это миры его воображения, но для него они гораздо реальнее нашего мира. Я поощрял его, когда он, как ему казалось, общался с кем-то в своих мирах. Это известный феномен: дети, вовсе не аутисты, часто придумывают себе друзей, и друзья эти кажутся им гораздо более реальными, чем настоящие.