Представив всё это, я засмеялся и пошел искать томатный сок.
Ржавый красный цвет обнаружился на следующий день в глазах клиента, и тот стал виден весь — тщедушный, издёрганный, трусливый, жестокий. Светло-карие, налитые кровью глаза остановились на мне, как на мишени.
— Ты думаешь, я кто? — сказал он. — Я, дружок ты мой, начальник милиции.
Я кивнул. Сегодня ему было лучше — но не ему одному.
Тот, второй, с такой же ухмылкой поднял мне навстречу голову, так же избоченился, таким же бесстыжим движением подал руку, словно предполагая, что я её поцелую. В довершение сходства он был цел: ни крови, ни ран, которые привидения так любят демонстрировать. И исчез он, как будто не я его стёр, а он сам, соскучившись, мгновенно переместился в какое-то другое пространство.
В течение одного очень длинного мгновения я не вполне понимал, где нахожусь: там или здесь. Голова болела так, что я за неё испугался, и всё было неправильно.
Протез сидел в дежурке и подписывал накладные. «Помрёт?» — спросил он, не поднимая глаз от бумажек.
— Он симулянт. Никого он не убивал.
— Убил, убил.
— Зачем начальнику милиции убивать самому?
— Это брат его начальник милиции. Был.
Я сел на стул у окна, выходившего на ещё голенький, но аккуратный скверик. В дежурке было пусто, тепло и тихо. Из коридора неслось мирное шорканье швабры.
— Сколько их было?
— Как сколько? — Протез наконец посмотрел на меня. — Двое.
— Так вот, их и сейчас двое. — Я глянул в окошко. В скверике появилась троица: Фиговидец, присев на парапет клумбы, что-то писал, Муха стоял рядом и разговаривал с молодым бритым колбасником — в бешеном, если слова поспевали за жестикуляцией, темпе. — Как будешь платить?
— Крыша, пансион и толмач, — сразу же отозвался Протез. — Мало?
— Случай необычный.
Голова у Протеза была круглая, маленькая; глазки круглые, маленькие; лицо круглое, без морщин. Его уродство не было отталкивающим, а слабость тела казалась вполовину наигранной. Сломанная жизнь таилась в нём, боясь о себе напомнить, навлечь новый удар.
— Денег наших на севере не возьмут, — сказал он задумчиво. — Разве что колбасу?
От колбасы я отказался.
— Но хоть что-то ты о них знаешь?
— Зачем мне это? — он слабо улыбнулся. — Если жизнь идет мимо, так ли важно, куда именно. — Он кинул косой взгляд на занавеску, которую я приметил накануне. — Вот что здесь у нас — знаю всё. Карту составили.
— Можно взглянуть?
— Зачем тебе, если площади Мужества там нет?
— А что там есть?
Протез аккуратно, тихо положил на стол ручку.
— Может, и прав мент, — сказал он в пространство. — Высматривают, выспрашивают — а откуда пришли, куда едут… Не нравишься ты Пуле, Разноглазый. Ты и твои.