- Что с людьми происходит? - обратился дядя к Юсифу. - С ума все посходили. Стыд и совесть потеряли. Посмотри на её ногти. Будь я её мужем, с корнем бы их вырвал...
- Сейчас все красят ногти, - возразил мой отец.
Дядя скользнул по нему уничтожающим взглядом и, обращаясь к Юсифу, внушительно произнес.
- Объясни своему другу, что не всегда то, что можно другим, позволительно нам. - Затем дядя повернулся к моей матери. - А ты не заставляй меня дважды повторять одно и тоже, - дядя, задев плечом отца, направился к двери.
- Он их обрежет, я знаю, - обречено сказала мать, разглядывая свои тускло поблескивающие длинные ногти. По щекам её потекли слезы.
- Как это обрежет?! - возмутился мой отец. - Какое он имеет право!
- Безо всяких прав отрежет. - Мать, всхлипнув, посмотрела на Юсифа. - Ну что, сходить за ней ещё раз?
- Да.
- Только идем, поешь немного...Идем, идем. Заодно потанцуешь со мной, мать буквально втолкнула Юсифа в комнату, где жена старшего брата Амирусейна, красавица Нармина, увидев их ударила по клавишам пианино.
Мать, продолжая беззвучно плакать, улыбалась Юсифу, из вежливости взявшему на себя обязанности партнера, и её гибкие, словно без костей, руки плавно змеились в такт музыке. Когда танец закончился, к ним приблизился отец Амирусейна Балададаш; он был очень озабочен тем, что остывает плов.
- Настоящий плов, - сообщил он, - из ханского риса на топленом масле. Барашка я сам вырастил. В этой комнате.
Мать отправилась в соседний дом за Гюлей, а Балададаш ещё долго приставал к Юсифу, уговаривая его съесть хотя бы тарелку плова.
Спустя много лет мать рассказала мне, о чем говорили Юсиф и Гюля, когда ей удалось устроить их первую встречу, это было бурное объяснение, причем тон задавала Гюля.
- Ты думаешь, что делаешь? У меня муж, семья. Ты что - не понимаешь этого?! Ты вообще понимаешь, что произошло?! Я чужая жена, понимаешь? Жена другого человека! Оставь меня в покое. Что ты гоняешь Назу туда-сюда? Чего ты добиваешься?
- Почему ты меня не дождалась?
Лицо Гюли перекосилось - так возмутил её этот вопрос; мать, рассказывая, старательно изобразила гневную гримасу Гюли.
- Я тебя не дождалась?! Я?! Да я три года тебя ждала.
- Я имею в виду - потом, когда война кончилась.
- И потом я тебя ждала. Все вернулись домой: калеки, больные, здоровые. Даже те, кто в плену был... Только от тебя ни слуху, ни духу... А теперь вдруг явился: "Вот он я, прибыл".
- Задержали меня.
- Знаю, кто тебя задержал. Видела фотографию.
- Какую фотографию?
- Сам знаешь.
- Она ко мне отношения не имеет. Это знакомая нашего старшины.