Радопис продолжала стоять на коленях, она совершенно растерялась и предалась печали, ее безутешный взгляд был прикован к безжизненному телу. Будто сама смерть, тревожное спокойствие проникло в ее существо, она не проявляла никаких признаков жизни. Радопис не плакала, не кричала. Мужчины неподвижно стояли позади нее, опустив головы. Тут вошел раб, несший паланкин, и объявил:
— Пришла придворная дама царицы.
Все повернулись в сторону двери и увидели, что вошла женщина с печальным ликом, и поклонились ей в знак приветствия. Та ответила кивком, бросила взгляд на обмякшее тело и повернулась к Софхатепу.
Он подал голос, исполненный горести:
— Фараон умер, почтенная сударыня.
Придворная дама какое-то время молчала, будто сраженная этой вестью, затем сказала:
— Благородное тело следует доставить в царский дворец. Первый министр, таково желание ее величества царицы.
Направляясь к двери, придворная дама дала знак рабам. Те подбежали к ней, и она велела им поднять паланкин. Когда рабы подошли и наклонились к шестам, чтобы поднять паланкин, Радопис, не ведавшая о происходившем вокруг, вдруг с ужасом догадалась о том, что последует, и охрипшим, полным неверия голосом властно спросила:
— Куда вы собираетесь унести его?
Радопис бросилась на паланкин. Софхатеп подошел к ней и сказал:
— Во дворце желают отдать последний долг священному телу усопшего.
Ошеломленная Радопис взмолилась:
— Не отнимайте его у меня. Подождите. Я умру на его груди.
Придворная дама смотрела на Радопис и, услышав ее слова, отрезала:
— Грудь фараона не создана для того, чтобы стать чьим-либо местом последнего упокоения.
Софхатеп наклонился к разбитой горем женщине и, нежно взяв за руки, поднял ее, а рабы понесли паланкин. Радопис удалось высвободить руки и оглядеться, горестное выражение ее лица говорило, что она никого не узнавала среди тех, кто присутствовал. Радопис закричала прерывавшимся голосом, напоминавшим предсмертный хрип:
— Куда вы его уносите? Это его дворец. Это его летний павильон. Как вы можете так унижать меня перед ним? Жестокие, безжалостные люди, моему повелителю не понравится, если кто-то посмеет меня обижать.
Придворная дама не обращала на нее внимание и покинула павильон, рабы последовали за ней, неся паланкин. Мужчины вышли в подавленном состоянии и молчали. Радопис была на грани безумия. На мгновение она застыла, затем бросилась за ними, но почувствовала, как кто-то грубо схватил ее за руку. Она пыталась вырваться, но ее усилия оказались тщетны.
Радопис пришла в ярость, обернулась и оказалась лицом к лицу с Таху.