Таху немедленно поддержал мнение фараона:
— Мой повелитель, отступать сейчас означает идти на верное поражение.
Софхатеп взвешивал другие возможности.
— Нам не следует забывать о празднике Нила. До его начала остается всего несколько дней. По правде говоря, мне на сердце становится тревожно при мысли о том, что в Абу соберутся тысячи разгневанных людей.
— Абу в нашей власти, — тут же возразил Таху.
— В этом нет сомнений. Однако нам не следует забывать, что во время прошлогоднего праздника раздалось несколько предательских выкриков, хотя в то время желание нашего повелителя еще не было воплощено. В этом году мы непременно услышим другие, более громкие выкрики.
— Вся надежда на то, что гонец вернется до праздника, — заключил фараон.
Софхатеп продолжал взвешивать ситуацию с собственного угла зрения, ибо в сердце он считал предложение губернаторов здравым.
— Посланник явится скоро и перед всеми прочтет послание. Нет сомнения в том, что жрецы, ища расположения своего повелителя и веря, что снова обрели древние права, с большей готовностью воспримут призыв к сбору войска. Даже если мой повелитель решит проявить власть и продиктовать свое желание, не найдется такого человека, кто воспротивился бы его воле.
Фараон обиделся на слова Софхатепа и, чувствуя себя одиноко даже в царском крыле, торопился отправиться во дворец на острове Биге, где одиночество никогда не преследовало его. Радопис не знала о том, что произошло во время последней встречи, и вела себя спокойнее, чем фараон. Однако она без труда разобралась в том, о чем поведало красноречивое выражение лица возлюбленного, и почувствовала, что гнев и раздражение не дают ему покоя. Радопис встревожилась и вопрошающе смотрела на него. Хотя ей хотелось о многом спросить, слова застыли на ее устах.
— Радопис, разве ты не слышала? — ворчливо спросил фараон. — Губернаторы и министры советуют мне вернуть жрецам имущество и смириться с поражением.
— Что побудило их дать такой совет? — с тревогой осведомилась она.
Фараон рассказал о том, что ему говорили и советовали губернаторы. Радопис опечалилась и еще больше забеспокоилась. Она не удержалась и сказала:
— Воздух насыщается пылью и мрачнеет. Только грозная опасность могла заставить губернаторов высказаться.
— Мой народ гневается, — презрительно сказал фараон.
— Мой повелитель, народ подобен кораблю, сбившемуся с курса без руля, он послушен всем ветрам.
— Я посажу этот корабль на мель, — грозно сказал он.
Страхи и сомнения снова обрушились на Радопис, терпение на мгновение изменило ей.