1.
О карьере радиодиджея Алан Фрид мечтал еще с довоенных времен. Ему хотелось ставить в эфир модные пластинки и получать за это большие бабки. Он получил хорошее музыкальное образование и считал, что знает в музыке толк. Однако время шло, а хоть как-то проявить себя у Фрида так и не получалось. Чем дальше, тем отчетливее Алан понимал: если кого-то из американских радиодиджеев и можно назвать конченым лузером, так это его. Отработав на радио больше пятнадцати лет, к началу 1950-х он по-прежнему всего лишь гонял унылую классику на богом забытой станции. В неделю ему платили сорок три доллара, — вовсе не бешеные деньги. Два раза Алан просил у начальства прибавки к жалованию, и оба раза ему было отказано.
К тому времени за плечами у Фрида была счастливая свадьба и рождение дочери. А потом развод и алименты. Задыхаясь от тоски и безденежья, он попробовал работать сразу на двух станциях одновременно. На одной вел утренние эфиры, а на второй — вечерние. Кончилось тем, что выгнали его с обеих. Алан стал пить. Так прошло еще два года. Хуже, чем сейчас быть уже не могло, и Фрид всерьез задумался о том, что, черт возьми, дальше.
Если быть честным, то музыкальные вкусы самого Фрида были довольно консервативны. Больше всего ему нравились композиторы Вагнер и Чайковский. Однако, день за днем принимая у себя на станции заявки от слушателей, он видел: вся эта классика давно уже на фиг никому не нужна. Молодые американцы желали слушать негров. Неприличную, пропитанную эротикой и запретными желаниями расовую музыку, для которой в то время даже еще не было придумано названия.
И вот тут необходимо небольшое пояснение. У нас в стране национальный вопрос встал ребром только в последние годы. До этого ни в царской России, ни тем более в СССР о национальной дискриминации никто и слыхом не слыхивал. И тебе, дорогой читатель, будет, наверное, сложно представить, как же все это выглядело в тогдашней Америке.
А выглядело все это не очень. Евреям в нацистском Рейхе жилось куда привольнее, чем черным в Штатах. Даже на расово терпимом Севере белого, решившегося пригласить на танец негритянку могли арестовать на двое суток. А уж что творилось на плантаторском Юге, трудно и вообразить. Там блюзовый трубач Майлз Хилтон как-то играл на танцах, а полицейский из охраны танцплощадки что-то у него спросил. Майлз ответил, забыв при этом добавить слово «сэр». Коп просто достал пистолет и выстрелил музыканту в лицо.
Американские белые жили совсем отдельно от американских черных. Они учились в разных школах, работали на разных работах, пили в разных кабаках, — и, ясен пень, слушали совсем разную музыку. Белые — слащавую эстраду, типа Фрэнка Синатры или еще хуже — крестьянскую хилли-билли, которую исполняли тупицы в клетчатых рубахах. А вот как называлось то, что слушали черные, сказать сложно. Для этой зажигательной музыки пробовали разные имена. В магазинах пластинки с первыми рок-н-роллами продавались под грифом «расовая музыка». Газеты именовали ее jig — «черномазые ритмы». Сами негры предпочитали название «южный блюз».