– А что вынудило кузена скрываться?
– Говорят, он спас королю жизнь в битве при Ворчестере, но мало кому об этом известно. Он никогда о себе не рассказывает и другим запрещает, даже тем, кого спасал.
Пэнси улыбнулась:
– Я заметила это. Всего дважды видела его, но почувствовала – он ни на кого не похож!
– Вот и старый Гарри то же говорит. Он его мальчонкой знал. «Мистер Люций» называли его. Все, кто работал в поместье его отца, любили Люция. Он со всеми был приветлив, добр. Случись, бывало, какое горе, он тут как тут, поможет, отведет беду. Но если кто прибьет кошку или собаку, – уж не говорю о лошадях, – не успокоится, пока не накажет обидчика и не убедится, что вразумил его. Ой, миледи, мне не пересказать всех историй старого Гарри о своем молодом господине. Вам лучше самой с ним потолковать. Он вам такого порасскажет!
Марта запнулась, подумав, что вряд ли суждено Пэнси встретиться со стариком. Она опустилась на колени, обняла ноги хозяйки и запричитала:
– Ой, миледи! Ой, миледи! Что же будет? Что будет? Лучше я пойду на смерть вместо вас!
– Не стоит так убиваться. Мы не знаем, что нас ждет впереди. Может, мне и не суждено умереть. Может быть, его светлость спасет меня.
– Миледи, – шепотом спросила Марта, – это он убил мистера Кристиана Драйсдейла?
Пэнси поглядела по сторонам, не подслушивают ли их.
– Марта, думай, что говоришь, – шикнула она.
– Я думаю, ваша светлость, но когда слышу всю напраслину, которую на вас возводят, ловлю себя на мысли, что это сделал мистер Люций, придя к вам на помощь.
– Можешь думать что хочешь, – строго сказала Пэнси, – но правды никто не должен знать. Обещай молчать и никогда ничего не рассказывать.
– Обещаю, миледи. Я бы даже не заикнулась об этом, не признайся вы ночью, когда отправились предупредить его сиятельство об облаве, что это он вызволил вас из кареты господина Драйсдейла.
– Иногда мне кажется сном та ужасная ночь. Пять лет прошло уже, я была совсем юная, но забыть Белоснежное Горло не могла.
Пэнси вздохнула. Солнечный свет с трудом пробивался через толстый слой инея, намерзшего на давно немытых стеклах тюремного оконца.
– Пора, Марта! Мне нужно успеть переодеться.
Когда появились надзиратели, она была одета и причесана. Увидев ее, они пораженно застыли на пороге.
Марта, расчесав локоны Пэнси, уложила их в замысловатую прическу: мягкие волны, ниспадая от пробора посередине, обрамляли осунувшееся лицо. Не желая выглядеть измученной, Пэнси попросила Марту наложить румяна на скулы и слегка подкрасила губы.
Войдя в зал суда, она чуть не потеряла сознание, кровь отхлынула от лица, и Пэнси подумала, что подрумянилась кстати.