, а потом fettucine all’Alfredo
[30], блюдо, чья слава уже пересекла Атлантику благодаря актерскому дуэту Дугласа Фэрбенкса и Мэри Пикфорд.
Я подождал, пока сливочное масло, которым были смазаны феттучине, растает вместе с ломтиками сыра, и тогда сказал:
— Мне очень не хватает наших встреч. Нам следует время от времени выбираться куда-нибудь перекусить.
— Юнио начнет ревновать, — ответила она.
— Это подстегнет его интерес к тебе, а чем больше привязанность, тем сильнее доверие. Если же ты завоюешь его доверие…
— Ты понимаешь ревность как человек, который никогда ее не испытывал, — перебила она меня. — Ревность рождает подозрения.
— А если я скажу тебе, что сгораю от ревности? Вот сейчас, в это мгновение, я испытываю ревность…
— Значит, то, что ты считаешь любовью, на самом деле не любовь, иначе ты бы знал, что ревность приводит к недоверию, а не наоборот.
Я едва сдержался, чтобы не сказать ей колкость.
Мы завершили обед профитролями и съели их молча.
Потом Монтсе, извинившись, встала и скрылась за дверью, по моим предположениям, ведшей на кухню. Она вернулась, улыбаясь, с большой сумкой.
— Что это? — спросил я удивленно.
— Объедки для кошек, — довольно ответила она.
— Каких еще кошек?
— Римских. Я иногда подкармливаю их.
Я пришел в смятение при мысли, что она, быть может, приняла мое приглашение только для того, чтобы получить объедки для уличных кошек.
— А когда ты обедаешь с Юнио, тоже собираешь объедки? — поинтересовался я.
— Нет, потому что ему я недостаточно доверяю. Пойдем, покормим кисок. Ты мне обещал.
Иногда мне кажется, что мы с Монтсе — те самые вежливые путешественники, решившие отправиться в дорогу вместе, о которых писал Стендаль: каждый из них, невзирая не неудобство, с готовностью жертвует для другого своими привычками, и в конце концов оказывается, что все путешествие было сплошным неудобством для обоих.
В Риме кошки жили во всех развалинах, превратившись в сущее бедствие для горожан, впрочем, довольно приятное. Монтсе решила отправиться на недавно построенную пьяцца Ларго-Торре-Арджентина, под которой обнаружили один из самых значительных археологических комплексов. В его лабиринтах обитало около сотни пегих, белых, черных, бурых, полосатых и рыжих кошек, независимо и беспечно бродивших среди полуразрушенных колонн и разбитых камней.
Когда мы добрались туда, пройдя из конца в конец виа дель Корсо, уже почти стемнело, и площадь превратилась в залитый мраком котлован. Ходила легенда, что живущие здесь кошки на самом деле духи древних римлян — преторов, квесторов, трибунов, представителей плебса. И эта идея не казалась мне такой уж сумасбродной, потому что в изящных силуэтах животных с горящими глазами было что-то потустороннее: создавалось впечатление, будто они в любой момент готовы раствориться в пространстве.