— Быть может, так оно и было, но я изменился, — сказал я.
— Ты имеешь в виду утреннее происшествие?
— Я имею в виду, что такие люди, как вы, превращают в героев трусов, подобных мне.
Оларра покачал головой, выражая свое несогласие.
— Ты — пример героя? Не смеши меня, — фыркнул он. — Ты действительно считаешь, что поднять руку и повысить голос на такого человека, как сеньор Фабрегас, — героический поступок? Быть может, он представляется таковым сеньорите Монтсеррат, но не мне.
— Для меня всегда было загадкой, почему вам так трудно признать, что существуют люди, не желающие принимать правила, которые навязывает им общество.
Произнеся эти слова, я тут же понял, что совершил ужасную ошибку и лучше было бы продолжать терпеливо молчать, вместо того чтобы снова злить Оларру.
— Как раз потому, что мы живем в обществе, мы и создали для себя нормы, регулирующие наше сосуществование в нем — так что тот, кто их не выполняет, изгоняется из общества, — ответил он. — Общественный инстинкт заложен в самой человеческой природе, поэтому нельзя представить себе индивидуума, способного жить отдельно от бесконечной цепи существ, в совокупности своей образующих человечество. Так сказал Ницше, и дуче постоянно это повторяет. Мир под лозунгом «Делай что хочешь» невозможен; единственный возможный мир — это мир под лозунгом «Делай, что должен». Нельзя понять общество, отгородившись от него. Впрочем, это тоже не твой случай. Мне известно, что ты родился в благополучной семье и не знал лишений; кроме того, ты получил блестящее образование в области архитектуры. Ты едва ли похож на человека, о котором можно сказать, что он живет вне общества. Кроме того, в тебе нет ничего особенного. Нет, твоя проблема заключена в твоем сознании. Твоя болезнь — бездеятельность, недостаток жизненной силы и энтузиазма. Твоя беда — фатализм, против которого есть лишь одно средство — воля. Тебе следует знать, Хосе Мария: лишь объединив волю всех людей, можно подготовить почву для развития нашего будущего.
Странно, но слова Оларры вовсе не вызывали у меня досады; напротив, меня поражало, с какой легкостью он находит всему разумное объяснение. Он был уверен — корнями эта уверенность уходит в политическую идеологию фашизма — в своей способности постичь неведомое при помощи одного лишь закона контрапозиции.
— Вы закончили?
— Еще кое-что, прежде чем ты уйдешь: оставь в покое девчонку Фабрегасов. Ее родители верят в то, что ваш вельможный друг страстно в нее влюблен. Меня так просто не проведешь, и я знаю, что если знатный итальянский принц и обращает внимание на дочь барселонских буржуа, как бы ни процветало дело ее отца в Сабаделе, то лишь для того, чтобы сорвать ее девственность, а потом — поминай, как звали. Предлагаю тебе следующую сделку: ты забудешь о дочери Фабрегасов, а я позабочусь о том, чтобы на тебя не донесли.