— Полагаю, вы не слишком обидитесь, если я не стану пожимать вам руку для закрепления соглашения.
Оларра поднял правую руку в знак согласия и в знак того, что принимает ничью, но потом нашел способ еще немного растянуть сцену, привнеся в нее театральность и торжественность.
— Желаю тебе удачи, Хосе Мария. Она тебе понадобится, — добавил он уже после того, как я встал, чтобы уйти.
Монтсе ждала меня, сидя на перилах галереи, у небольшого фонтана, от плеска которого тишина казалась еще более явственной. Она походила на одну из женских фигур на фресках Помаранчо, украшавших стенные люнеты, простых и наивных, почти примитивных.
— Ну что? — спросила она.
— Я ухожу.
— Я поговорила с Юнио. Он сказал, что уладит вопрос с работой.
— Пойду собирать чемоданы.
— Позволь мне помочь тебе. Это меньшее из того, что я могу сделать.
— Лучше, если нас не будут видеть вместе. Оларра заставил меня пообещать ему, что я больше не стану тебе докучать. Если я не сдержу своего слова, он отправит донос в посольство.
— Как только ты устроишься на новом месте, я тебя навещу. Мы станем видеться каждый день, тайно. И будем продолжать наше дело.
У меня не было никаких особых планов на будущее, я хотел лишь как можно быстрее покинуть академию, и еще мне не хотелось пользоваться ситуацией, а поэтому я не придал значения словам Монтсе. Увидимся ли мы еще или нет — покажет время.
В последний раз переступая порог академии, я не испытывал ностальгии; напротив, я поклялся, что больше никогда ноги моей здесь не будет. Все мои пожитки уместились в простых картонных чемоданах, между тем три года назад я приехал в Рим с тремя саквояжами и небольшим кофром. Когда же я успел распроститься с этими саквояжами и их содержимым? Но хуже всего было то, что в мире у меня теперь не осталось ничего, кроме этих чемоданов.
Только я двинулся в путь по улице Гарибальди, как услышал за спиной шум автомобильного мотора: приближаясь, он постепенно становился все тише, пока наконец не превратился в глухое рычание.
— Все действительно так серьезно? — произнес голос, показавшийся мне знакомым.
Это был Юнио. Он сидел на заднем сиденье «италы», опустив стекло, несмотря на зимний холод.
— Похоже, да, — ответил я лаконично.
— Дуче всегда говорит: «Molti nemici, molto onore»[40].
— Мои единственные враги — секретарь Оларра и сеньор Фабрегас.
— Хочешь, я поговорю с Оларрой?
— Нет, спасибо. Скажем так: у нас с ним диаметрально противоположные взгляды на жизнь. Мне уже давно следовало уйти.
— Ты должен был активнее сопротивляться неприятелю.
Мне начинало надоедать, что все вокруг пытаются дать оценку моему поведению. Кстати, я заметил, что он перешел на ты и решил последовать его примеру.