— Кей.
Спокойный голос напомнил ей, что дольше колебаться нельзя. Она сделала глубокий вдох. Приходится признать, что честнее он не мог поступить, и при таких условиях терять ей нечего.
— Ужин и кино… звучит соблазнительно, — осторожно сказала она.
— Хорошо. Я заеду за вами в семь и закажу билеты на последний сеанс. Что бы вы хотели посмотреть?
— Выберите сами, — поспешно предложила она.
— Я вас удивлю, — пообещал он.
Кей с трудом глотнула.
— Прекрасно.
— Ты опять встретишься с ним! — объявила Линора с таким видом, будто ее дочь выиграла золотую медаль на Олимпийских играх.
— Успокойся, мама! Это будет строго на дружеской основе, — заверила ее Кей, чувствуя, что две пары детских глаз внимательно смотрят на нее.
Линора ласково улыбнулась.
— Ну конечно.
— Мы поговорим потом. Как только поужинаем.
— Как скажешь, дорогая.
Кей беспомощно посмотрела ей вслед. Что такое есть в Митчелле Грэе, что позволяет ему очаровывать каждую женщину в радиусе десяти миль?
— Это был дядя, который прислал цветы? — Эмили пухлой ручкой показала на корзину с цветами.
Кей кивнула.
— Да, моя сладкая. Мне он нравится.
— Мне тоже, — с жаром согласилась Джорджия.
Кей плюхнулась на диван и потянулась за бокалом. Трое против одной — разве это честно?
Следующие несколько недель были полны перемен. Кей встречалась с Митчеллом каждый день; они обедали или ужинали вместе, иногда в роскошном ресторане, или у него дома. Они танцевали в ночных клубах, ходили в кино и театр, играли в кегли, катались на коньках и даже несколько раз побывали на аукционах и распродажах антикварных вещей. Он сдержал свое обещание — им было очень весело.
Предрождественским воскресным утром она стояла в кухне, рассеянно наблюдая, как живущий в их саду дрозд храбро отгоняет хищных воробьев, посягающих на кусочки свиного сала в птичьей кормушке.
Если подумать, у них не было ни одного откровенного разговора. Кей нахмурилась, глядя в окно. Она совсем не знает его. Он жесткий человек, который всегда контролирует себя и окружающих, и ей ни разу не удалось проникнуть за невидимый барьер, которым он отгородил себя от нее. Какая ирония! Вчера, когда Митчелл отвозил ее домой после спектакля, он обвинил ее в том же самом.
— Сколько пройдет времени, пока рухнет эта баррикада?
Она бросила на него быстрый взгляд и заметила, что его глаза смеются.
— Что вы сказали?
— Вы знаете, Кей, что я имею в виду.
— Не знаю, — инстинктивно напряглась она.
Они молча проехали пару миль, затем он сделал какое-то глупое замечание о пьесе, которую они посмотрели, и неприятный момент прошел.