Невесты Аллаха: Лица и судьбы всех женщин-шахидок, взорвавшихся в России (Юзик) - страница 36

Стоя в очереди среди взрослых чеченок, меряю шагами дорожку. «Зура, ну зачем, зачем ты это сделала?» — повторяю в уме.

Наконец появляется секретарша главы сельсовета. Улыбчивая полная женщина сразу немного тускнеет, узнав, что я журналист из Москвы.

— Пройдемте в кабинет, — сухо говорит она и закрывает за мной дверь.

— Я по поводу Зуры Бициевой, — начинаю я, доставая журналистские документы.

— Я поняла, — говорит она и даже не смотрит на удостоверение.

— Я тогда сразу расскажу все, что знаю, чтобы время не терять — там женщины сейчас интересоваться будут, а шум поднимать не нужно, — сразу демонстрирует она деловую хватку. — У нас ФСБ уже была, мы все бумажки им готовили, так что с вами мне будет легче говорить. Итак — Зура. Я лично знала эту девочку. Впечатления: не очень симпатичная, все время носила закрытый платок. Насколько я знаю, она была очень, очень религиозна. И еще: она производила какое-то гнетущее впечатление.

Молодая девушка, она должна была цвести, улыбаться, радоваться жизни. Но она — всегда в черном или в чем-нибудь темном, наглухо закрытом.

С ней можно было общаться целый день, так и не услышав от нее ни одного слова. Представляете? Она только слушать вас будет, потупив глаза, и ни разу не ответит. Какая-то… забитая, что ли… Покорная.

Начнешь вопросы задавать, настаивать на чем-то, она только и выдавит из себя: «Да» или «Нет». Все. Больше ничего, как ни пытайся, от нее не добьешься.

Я знаю, что она училась в Грозном в каком-то колледже на секретаря-референта. Признаться, я даже вообразить не могу, как бы она смогла работать по специальности. Такая молчунья!

— Где можно найти ее мать?

— Здесь вы уже никого не найдете, — усмехается Лейла. — Мать ее сразу сорвалась с места, когда все это случилось. Не знаю куда, в такие вещи нас не посвящают. Их дом военные сразу же собирались взорвать, потом все-таки оставили, не стали. Только потому, что дом они снимали. Хозяева прибежали, стали умолять их жилье не трогать, — мол, при чем тут они. А вот дом Ганиевых взорвали. Ребенка соседского осколком чуть не убило, в больницу отвезли его.

— Зура дружила с Хадчат Ганиевой?

— А как вы думаете? Обе девочки из одной маленькой станицы, обе носили платки, обе очень религиозны. Обе отсюда, из маленькой Ассиновской, уехали в Москву. Вы полагаете, это совпадение? — ухмыляется она. — Но это уже не мое дело. Больше я ничего не знаю, что могло бы вам пригодиться.

…17 октября Зура войдет в рейсовый автобус Хасавюрт — Москва. Середина октября, дождливо, но еще тепло. В автобусе она будет не одна — рядом сядут еще несколько человек из команды, которая захватит Театральный центр в Москве. Как всегда, она почти ни слова не произнесет за всю поездку. Всю дорогу будет молчать и смотреть в окошко. Ах да, Зура будет молиться и, сжимая кулаки, твердить суры из Корана. Она знает, что там, в Москве, они должны провернуть очень серьезную операцию — заставить весь мир поверить, что они шахиды. Быть шахидом — высокое предназначение, но не каждый сможет не дрогнув убить себя. Сможет ли она? Это же так страшно…