- Лучше подумаем о судьбе нашего Фридуна, - проговорила Сария. - Ведь если завтра увезут в город, ему уже не видать белого света.
Не отвечая жене, Муса поднялся и, дымя трубкой, прошел за скирду, а оттуда на соседнее гумно.
Сария видела, как он подошел к односельчанам. Вскоре он вернулся.
- Жена, - сказал он глухо, - завяжи в узел хлеба да миску супа, пусть Аяз отнесет Фридуну.
Сария хотела снять с колена голову мирно спавшей девочки, но Гюльназ опередила мать. Она сложила лепешки, накрыла ими миску с супом, завернула в скатерку и аккуратно завязала узлом.
Муса позвал Аяза:
- Возьми, сынок. Фридуна заперли в хлеву старика Гусейна. Знаешь? Около свалки...
- Знаю, отец! - быстро ответил мальчик.
- Скажи жандарму, что принес ужин арестованному. Если не допустит, проси, моли, половину отдай ему, но добейся своего, повидай Фридуна. Спроси Фридуна, что он советует, как нам быть?
Понял!
- Понял, отец!
Взяв узелок, Аяз пустился в путь, и старик Муса долго провожал его глазами, пока мальчик не исчез в сгустившейся вечерней мгле. Тогда Муса снова раскурил трубку и обратился к дочери:
- Гюльназ, детка, погляди вокруг. Если увидишь кого, предупреди, - а сам присел на корточки рядом с женой.
Гюльназ поняла, что отец собирается поговорить с матерью наедине, и ушла за скирду.
- Стеречь Фридуна поручили жандарму Кериму, - начал шепотом Муса. - А тот за деньги отца родного продаст. Что мы можем ему дать?
Сария задумалась.
- Не продать ли корову? - предложила она.
- В такое время кому ты ее продашь? И потом это сразу вызовет подозрение, нас обвинят. Пожертвуй чем-нибудь другим... Полегче, да поценнее... Ну-ка!
Лишь теперь Сария поняла, что имел в виду муж.
- Ну что ж! И браслет, и ожерелье, и кольцо не жаль отдать за Фридуна, - проговорила она и отвела глаза, которые сразу наполнились слезами.
Муса положил руку ей на плечо.
- Будем живы, заработаю, куплю тебе получше этих вещиц! Не горюй, жена! - сказал он и поднялся.
Муса понимал, на какую жертву шла жена, отдавая последние ценности, которые достались ей от матери, а той - от ее матери. Сария берегла эти золотые украшения как приданое Гюльназ. По семейной традиции эти ценности переходили из поколения в поколение. И самое тяжелое для Сарии было то, что эта традиция обрывалась на ней. Но она добровольно шла на эту жертву.
Сопровождаемый враждебными взглядами, Курд Ахмед обходил гумна. Из-за скирд доносились до него приглушенные голоса хлеборобов, выражавших свой гнев и возмущение. Но все это мало действовало на поверенного Хикмата Исфагани. Он часто задерживал шаги, прислушиваясь к речам, вступал в разговор то с одним, то с другим крестьянином и даже шутил.