Экипажу ракетоносца долго не удавалось попасть своей заправочной штангой в приемный конус топливного шланга танкера. Игорь напряженно следил за усилиями коллег. Даже групповой пилотаж истребителей не требовал такой микронной точности и стальной выдержки, как стыковка на высоте десяти километров. Это была ювелирная работа. Даже в идеальных условиях она требовала от экипажей обеих машин высочайшего профессионализма. В шторм же выполнять воздушную заправку было все равно что пробовать вдеть нитку в иголку на скачущем галопом жеребце. Только пилотам удавалось хорошо прицелиться и подойти к «дойной корове», как внезапный порыв ветра отшвыривал огромную машину в сторону или того хуже — прямо на крылатый танкер.
— Совсем папой в маму попадать разучился! — скрипел зубами командир, в который раз прицеливаясь заправочной штангой к приемному конусу.
У обоих пилотов пот струился по лицам, хотя в кабине было совсем не жарко.
Наконец стыковка состоялась. Весь процесс подхода к заправщику, перекачки топлива и расцепления занял не 10 минут, как было положено по нормативу, а в три раза больше.
Наконец, воздушный танкер, отдав доставленное топливо, отвалил. Он еще не исчез из виду, когда Мячиков сообщил, что получил долгожданный сигнал.
— Работаем! — решительно объявил командир.
Игорю передалось общее возбуждение. Вот оно и началось — то, ради чего они преодолели огромное расстояние. А еще было приятно осознавать себя в данных обстоятельствах в машине, способной при необходимости оторваться от любого перехватчика и взобраться на недоступную для наземных ракет высоту, да еще в одной компании с хроническим везунчиком Мячиковым…
26 марта 1952 года, Центральный аэродром, Москва
Отправляясь вместо своего подчиненного в Москву, Борис Нефедов понимал, что летит в неизвестность. Характер у Сталина-младшего был неуравновешенный, взрывной. Часто находясь в раздраженном состоянии, Василий не ограничивался устным разносом чем-то провинившегося перед ним человека, а пускал в ход кулаки. Однажды на глазах Нефедова пьяный командующий вместе с несколькими своим охранниками-грузинами жестоко избивал привязанного к стулу офицера своего штаба, обвиняя его в тайной работе на Лаврентия Берию, которого ненавидел. Приказать заковать арестованного Леню Красавчика в цепи-кандалы, это тоже было в стиле самого молодого генерала Советской армии.
Борису Нефедову оставалось лишь гадать, как почти потерявший терпение «Принц» поступит с ним после того, как Нефедов не выполнил в срок его поручение и посмел отменить приказ об аресте одессита.