– Дорогая моя, в этой жизни может быть всё.
– Ты меня пугаешь.
– Это жизнь, дорогая.
Когда мы с Винни сели в лифт, он схватил меня за руку и зажмурился.
– Винни, что случилось?
– Мне плохо. Я боюсь закрытых пространств. У меня клаустрофобия, – тяжело задышал он.
– Потерпи. Уже немного осталось. Как же ты в лифтах ездишь?
– А куда деваться? Каждый день еду и трясусь.
Винни снял запотевшие очки и стал усиленно тереть виски. Когда мы наконец вышли из лифта, он немного пришёл в себя и деловито произнёс:
– Эта болезнь началась у меня после службы на подводной лодке.
– Так ты ещё и на подводной лодке был?
– Три года плавал, и все эти годы она не всплывала.
– Как это не «всплывала»? – опешила я.
– Элементарно. Я служил на секретной лодке. Она как три года назад под воду ушла, так и всплыла только через три года. Ты только представь, что три года жизни я провёл под водой.
– Ты прямо человек-амфибия.
– Тут не только будет болезнь закрытых пространств, но и куча других страшных болячек. Я до сих пор от них отойти не могу. То одно болит, то другое. До сих пор подводные лодки воспринимаю как плавающие гробы.
– Винни, ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Ну не может подводная лодка быть под водой три года. Это полная чушь.
– Обычная подводная лодка не может. А экспериментальная может находиться под водой столько, сколько нужно. Мы получили серьёзное задание, которое растянулось на три года. Ты только представь мои ощущения, когда наша лодка всплыла, я вышел на берег и увидел солнечный свет. Не верил своим глазам. У меня даже глаза потом долго слезились и болели. Я, словно крот, который выполз из норы и впервые в жизни увидел небо.
– Всё равно, не может подводная лодка находиться под водой три года, – стояла я на своём.
Похоже, Винни нельзя пить даже шампанское. Несет какую-то ахинею. А главное, сам в неё верит.
– Юля, просто ты никогда не сталкивалась с разведчиками, – сделал заключение Винни.
– Наверное, это к счастью. Но я поняла одно: разведчикам пить нельзя.
Как только мы начали работать с Винни, я первым делом стала подыскивать себе пресс-секретаря, который бы занимался моими делами, переложив часть проблем и забот на свои плечи, оставив мне больше времени для творчества.
– Какие у тебя требования? – поинтересовался Винни.
– Это должен быть молодой человек нормальной ориентации, – тут же выпалила я.
– Я тоже педиков ненавижу, – кивнул Винни. – Если найдёшь себе «голубого» пресс-секретаря, я ему руки не подам. А общаться с ним буду на расстоянии не ближе десяти метров, и то через стол.
– Я гомофобией не страдаю и особой неприязни к «голубым» не испытываю. Просто работать с такими людьми не хочу.