– Но почему она обвиняет меня в предательстве? – спросил Малко.
– У тебя есть подозрительные знакомые, – ответил Джемаль. – И вообще твой рассказ поистине удивителен. Я–то теперь тебе верю… Но се можно понять. Так вот, она согласна остаться здесь еще на неделю.
Курды принялись за еду. Гюле пригласила Малко и Джемаля разделить с ними трапезу. Они сели по–турецки, причем Гюле расположилась между ними. Она прижалась к Малко бедром и улыбнулась ему.
Непредсказуемая женщина! Еще два часа назад она готова была хладнокровно лишить его жизни… Малко с жадностью набросился на шашлык и кефир, сжевал предложенный вместо десерта зеленый лук.
– Как же ты догадался приехать? – спросил он Джемаля.
– Интуиция подсказала, – ответил курд. – Когда ты не пришел в ресторан, я сразу заподозрил неладное… Хорошо, что я знал, где тебя искать. Труднее всего оказалось убедить Гюле. Она утверждала, что ты уже мертв.
В этой пещере Али–Бабы европейские костюмы обоих мужчин выглядели почти неприлично, резко контрастируя с турецкими шароварами и кривыми кинжалами. Гюле вытерла о китель испачканные жиром пальцы и громко рыгнула. Женственности в ней было сейчас не больше, чем в головорезе из Иностранного легиона. Потянувшись, она улеглась на холщовые мешки. Джемаль сделал знак Малко:
– Идем. Она устала.
Малко послушно встал. Пройдя по узкому земляному коридору и открыв изъеденную червями деревянную дверь, они вышли на темную безлюдную улицу у самого берега реки, где еще с километр шагали до машины Джемаля.
– Она точно не уедет? – спросил Малко. Курд улыбнулся:
– Гюле дала мне слово. Но если она не получит то, что ты обещал, я даже не смогу ничего сделать.
Немного помолчав, Джемаль добавил:
– Может быть, я могу тебе в чем–нибудь пригодиться? Что ты хочешь узнать?
– Когда должны казнить Виктора Рубина. Или хотя бы когда состоится суд.
Джемаль кивнул.
– Я попробую. У меня много друзей. Но это очень опасно.
Проезжая в «мерседесе» по багдадским улицам, Малко думал об Амаль. С ней следовало обращаться осторожнее, чем с ящиком динамита. Однако ее карта все же могла стать козырем в его игре. За одного битого двух небитых дают: Амаль суждено было стать далеко не первым «перевербованным» агентом.