Подобная война могла закончиться сотнями миллионов смертей и гибелью человеческой цивилизации. Но партизанку такое объяснение не удовлетворило. По ее мнению, земля, орошенная кровью врагов, становится сердцу еще дороже.
Когда Малко показал фотографию своего замка, она захлопала в ладоши. В этом краю шалашей и палаток скромный Лиценский замок показался ей чуть ли не Версальским дворцом. Гюле во все глаза смотрела на фотографию.
– У тебя, наверное, целая сотня слуг, – мечтательно сказала она.
Видимо, в Курдистане даже не слыхали о Службе социального обеспечения. Малко признался, что слуг у него всего трое, причем один из них выполняет особые поручения, и что он, Малко, уже выбился из сил, пытаясь закончить реставрацию замка.
– Если бы тесаный камень не стоил таких бешеных денег, – заключил он, – я бы сюда ни за что не поехал. – И пояснил Гюле, что все немалые субсидии ЦРУ, которые он получает, целиком уходят на злополучный замок. Она сочувственно покачала головой:
– Выходит, мы оба сражаемся за одно и тоже: за свою землю и за свой дом. Оставайся с нами. Построишь себе здесь новый замок.
Увы! Учитывая стоимость реставрации старого, Малко рисковал проработать на ЦРУ до столетнего возраста…
– Отныне, – объявила Гюле, – я буду называть тебя «ага» и велю своим людям обращаться к тебе так же. Ты заслужил этот титул. Тем более что сражаешься в наших рядах…
Малко понемногу расслаблялся. Его забавлял этот дремучий воинствующий романтизм. Гюле словно попала в двадцатый век из далекого прошлого, принеся с собой устаревшие наивные взгляды из далекого прошлого, бескорыстную смелость и чистоту чувств. Со своим кривым кинжалом, мундштуком и пистолетами она словно сошла со страниц романа Киплинга, и Малко был уверен, что лет через тридцать ее дочь будет во всем похожа на нее. Она будет так же отважно бороться против иракцев или против русских. Курды – неистребимый народ, потому что они не привыкли ждать, пока враг нападет первым.
Полицейский пронзительно засвистел в свисток и вышел на шоссе, преграждая путь «мерседесу». В своей плоской фуражке и с кольтом–кобра на поясе он сильно походил на американского блюстителя закона.
Малко, побледнев, посмотрел на Джемаля. Этого он опасался уже много дней подряд. Полицейский остановил их без видимой причины, когда они спокойно ехали по Бен–Али–Валед–стрит.
Джемаль опустил стекло и спокойно начал разговор. Разбирательство длилось добрых пять минут. Несколько раз Малко казалось, что полицейский их арестует: тот ожесточенно размахивал руками и брызгал слюной. Малко не решался даже спросить у Джемаля, в чем дело.