Эзотерическое подполье Британии (Кинан) - страница 35

, действительно странные, и ощущение от Thank Christ For The Bomb необычно и уникально. Это не английский альбом, его могли записать где угодно. Мне нравилось очень мало песенных групп, так что The Groundhogs были редким исключением. Я любил игру Тони Макфи на гитаре. Он был ближе всех к Эксу Генриху из Guru Guru или Михаэлю Кароли из Can. Мы с Химаном ходили на каждый концерт The Groundhogs, а их было много. Каждые выходные они выступали в колледже. Четыре вечера в неделю мы с Химаном бывали в Мarquee. Думаю, мы видели практически все группы той эпохи».

Встреча Стэплтона с Джоном Фозергиллом вышла гораздо более необычной, хотя каждый из них вспоминает ее по-своему. «Джон был в Record & Tape Exchange на Голборн-роуд, искал пластинки вместе со своей мамой, — утверждает Стэплтон. — Мы с Химаном ходили по всем музыкальным магазинам, где имелся отдел сэконд-хэнда, и скупали все, что казалось любопытным и странным, где были длинные галлюциногенные композиции. И вот мы видим странного парня, который занимался тем же, чем и мы, и под мышкой у него были пластинки, выглядевшие весьма заманчиво. Я сказал Химану: „Что это за парень? Он забрал все самое лучшее!“ Помню, как его мать крикнула: „Смотри, Джон, я нашла кое-что необычное!“ Это выглядело очень странным. Я подошел к нему и спросил, можно ли посмотреть его пластинки, и мы разговорились. Через пару дней я позвонил ему, он пришел ко мне в гости, и мы оба были поражены. У нас оказался совершенно одинаковый музыкальный вкус. И еще у него были усы». Стэплтона потряс масштаб интересов и знаний Фозергилла, охватывающий экспериментальную музыку, искусство и литературу. Образование Стэплтона было довольно скромным, и он не слышал о дадаистах и сюрреалистах до тех пор, пока ему не рассказал о них Фозергилл. «Он очень многому меня научил, — говорит Стэплтон. — Я постоянно что-то узнавал от него. Он рассказывал об авангарде во всех областях, от драмы и архитектуры до музыки, живописи и поэзии. Джон интересовался всем необычным и был очень конкретен в том, что и почему любил. К примеру, ему нравился определенный тип скрипучих гитарных звуков, и он говорил, что обязательно возьмет пластинку, даже если это полная фигня, если там будет хоть три секунды такого скрипа».

«Моя мать уверяет, что ее не было при нашей первой встрече со Стивом, — возражает Фозергилл. — Мы оба пытались купить один и тот же альбом, уже не помню какой. Мы бродили по магазинам с уцененными пластинками и искали что-нибудь странное. Слушать больше и шире экспериментировать нам позволяла удивительная ценовая политика Record & Tape Exchange, особенно на Голборн-роуд, где стоимость непроданных дисков понижалась каждый месяц до тех пор, пока они не начинали стоить десять пенсов. Столько стоили практически все странные диски. В Virgin был целый отдел с краут-роком, но мы в основном покупали б\у. После нашей первой встречи я пошел к Стиву слушать пластинки». Комната Стэплтона явилась для Фозергилла настоящим откровением. «Никогда я не видел такой маленькой комнаты с таким огромным количеством пластинок, — вспоминает он. — Там была кровать без ножек, проигрыватель — и все. Гости сидели на кровати. Пластинки у противоположной стены заполняли все пространство от пола до потолка. На несколько часов мы полностью погрузились в музыку и с тех пор встречались каждую субботу, весь день проводя в музыкальных магазинах — сперва в Лондоне, затем в городках типа Брайтона, а потом во Франции и Голландии».