Еще в первые дни пути была произнесена фраза, обращенная к Леденеву и Шишкареву: «Если будете нарушать дисциплину, пойдете последними». Она прозвучала недаром. Оба нарушили элементарный постулат — не ходить вдоль полыней в одиночку. Желание быстрее разведать путь никак не оправдывало нарушение закона, который мы приняли еще в проливе Лонга. В мае, на новом витке нервного напряжения, вернулись к той же проблеме, но новая формулировка получилась несколько неконкретной: «Если будете неправильно действовать, то пойдете последними», А что значит правильно действовать, знает один начальник. Так иди первым, командир, что же ты не идешь первым? Наверное, потому, что делаю себе поблажки. Ага, тогда предоставь нам свободу, позволь поступать по-своему. Обязательно поступайте по-своему, но только правильно, а что значит правильно, вы обязаны почувствовать. Иначе вам нельзя идти впереди.
Подходя к берегу очередного канала, я увидел, что парни стоят без дела, согнулись под рюкзаками, опершись на палки, — ждут. Нетрудно было усмотреть в этом маленькую демонстрацию — ситуация была очевидная, канал вел на северо-восток, и надо было идти вдоль него вправо.
— Почему стоим? — спросил я у Леденева.
— Тебя ждем.
— Когда все ясно, меня не надо ждать. Ты демонстративно ничего не делаешь.
— Я не знаю, что тебе взбредет в голову.
Он измотан больше, чем я, впрочем, и я хорош.
Полный возмущения, кипя гневом, прожил я оставшееся до дневного привала время. А после обеда и сна провел маленькое собрание. Обычно сперва я просил высказываться ребят, потом резюмировал. Выводы и решения вовсе необязательно совпадали с мнением большинства, но принимались всеми безоговорочно. Теперь я отклонился от этих более или менее демократических методов. Я объявил, что Леденев, допустив в мой адрес оскорбительное высказывание, вопиюще нарушил дисциплину в что если еще раз возникнет между нами словесная перепалка, то в полевой дневник ему будет записано дисциплинарное замечание. Логика начальника была простой: мы друзья, я не лучше, чем ты, и ты не лучше, чем я, мы равны, и каждый вправе отстаивать свое мнение, но с сего момента ты должен запомнить, что любая твоя грубость или несогласие со мной — это грубость и несогласие с начальником экспедиции.
После обеда я шел впереди. В 17.30 на солнце набежали облака, серебряный диск плыл, то тускнея, то пропадая вовсе — лишь угадываясь, то сверкая в разрывах между облаками, так что смотреть становилось больно. Нахлынула белая мгла, теней не стало, и все ориентиры пропали, но за серыми негустыми тучами ровный круг, будто выкрашенный серебряной краской, точно играя, точно подмигивая, продолжал свое движение. Это был редкий случай, когда солнце и белая мгла предстали перед нами одновременно.