Она пожала плечами:
— Если только в новом деле мне не попадется кто-нибудь посимпатичнее. Наперед тут ведь никогда не скажешь.
И мы оба расхохотались. Но я никак не мог забыть про то, что отправляюсь в тюрьму. И все это срежиссировал Страттон.
— Скажи, как ты считаешь, полицейские из Палм-Бич способны в этом разобраться? Лоусон, например? А ваши? Что скажешь насчет Моретти? Ты им доверяешь?
— Есть один детектив, которому я доверяю, — сказала она. — Думаю, он не зависит ни от Лоусона, ни от Страттона.
— У меня есть еще один козырь, — сказал я. — Мой отец.
— Твой отец? Ты не сдал его полиции?
— Нет, — покачал головой я. — А ты?
Элли ничего не ответила, но по ее лицу я понял, что она этого не делала.
— Знаешь, мне кажется, мы что-то упустили, — снова заговорила она. — Помнишь, в машине Лиз сказала, что украли только одну картину. И еще: «Вы же искусствовед. Как вы думаете, почему он называет себя Гаше?»
— А что такого особенного в этом Гаше?
— Это была одна из последних картин Ван Гога. Он написал ее в июне 1890 года, за месяц до самоубийства. Гаше был врачом, иногда заходил к Ван Гогу. На картине он сидит за столом, подперев голову рукой.
— Я помню, — сказал я. — Дейв нашел репродукцию.
— У него такой взгляд — усталый, понимающий. Взгляд самого Ван Гога. Этот взгляд как бы предвидит самоубийство художника.
— Все равно не понимаю. У Страттона никаких Ван Гогов не было.
— Не было, — согласилась Элли. — Разве что…
— Разве что? — спросил я, взглянув на Элли.
Она в задумчивости прикусила губу.
— Была украдена только одна картина.
— Может, ты объяснишь, о чем ты?
Элли улыбнулась мне:
— Он еще не выиграл, Нед. Он не получил назад свою картину. — Она откинула покрывало. — Как сказал Солли, у нас еще полно дел! — И глаза у нее засияли.
* * *
Через два дня я получил разрешение слетать в Бостон. Полиция разрешила похоронить Дейва. Служба должна была состояться в нашей броктонской церкви. Меня сопровождал полицейский из Палм-Бич.
Дейва мы похоронили рядом с Джоном Майклом. Все, кто был на кладбище, плакали. Я держал маму под руку.
Священник спросил, хочет ли кто-нибудь сказать прощальное слово. К моему удивлению, к гробу вышел отец, положил руку на полированную крышку и что-то тихо пробормотал.
Я взглянул на отца Донлана. Он кивнул. Я подошел к Фрэнку. Тот даже не взглянул на меня.
— У них должен был быть посредник, Нед, — сквозь зубы сказал отец. — Тот, кто набрал команду, все организовал.
Я повернулся к нему. Он смотрел прямо перед собой.
— Пап, а кто это мог быть?
— Точно не жена. И не тот, которого убили вместе с ней.