Пятница, 19 мая, 11.00
Адвокатесса Елена Львовна Кац, худенькая и хрупкая, как девочка, Лудову нравилась. В отличие от прежних адвокатов, которых за три года, что тянулось его дело, Лудов сменил тоже трех, Елена Львовна слушала его с интересом и иногда даже соглашалась. Она была старше лет на пять, держалась с подобающей ее профессии прохладцей, но про себя он называл ее «Лена» и уже помнил ее лицо лучше, чем лицо жены, последнее свидание с которой у него было год назад через стекло, а с тех пор жена уже уехала в Лондон. Ерзая на прибитой к полу табуретке и слушая вполуха то, что ему говорила Елена Львовна, Лудов думал, как она должна раздражать здесь контролерш в нескладно сползающих набок юбках цвета хаки. Он машинально провел рукой по лицу и ощутил гладкость кожи: перед свиданием с адвокатессой он побрился. Лудов поправил очки в тонкой золотой оправе и стал слушать более внимательно.
— Вам сколько томов еще осталось? — спросила Елена Львовна.
— Десять, — без выражения сказал Лудов.
— Однако вы не торопитесь.
— На то свои причины, — сказал он, — Поверьте, Елена Львовна, я от вас стараюсь ничего не скрывать, мы с вами вполне совпадаем, но есть вещи, о которых вам лучше не знать. Даст бог, вы меня отсюда вытащите, мы с вами возьмем и полетим в Китай — хотите? Вы знаете, например, что сосны, которые в китайской живописи рисуются кисточкой вот так, штрихами, и которые у нас воспринимаются как стилизация, там и в самом деле такие?
— Конечно, полетим обязательно, — подыграла она, как будто эта беседа, на самом деле, происходила где-то за чашкой кофе. — Но сначала все-таки вам надо выйти.
Адвокат Кац видела в таком положении многих, но редко, пожалуй, встречала человека, которому удавалось бы оставаться таким собранным в тюрьме, где все этому мешало: и невозможность остаться одному, и свет, который не выключается в камере ни днем ни ночью, и отчаяние, и надежда. Может быть, Лудову какие-нибудь китайские практики помогают? Адвокатесса пошуршала бумагами на столе и подняла на него глаза цвета сливы, угадать в которых ничего было нельзя:
— Послушайте, что я вам сейчас скажу.
— Да, Лена, — сказал он и поправил на носу очки в тонкой золотой оправе.
— Вы понимаете, что я обязана вам верить как адвокат своему подзащитному, но я не обязана верить вам как человек человеку?
— Конечно, — сказал он.
— И тем не менее я вам верю. В той части, что вы не убивали Пономарева.
— Ну, слава богу! — сказал Лудов. — А в остальных частях это все вообще чепуха.
— Не скажите, — сказала адвокатесса. — От мошенничества при растаможке нам с вами вряд ли удастся отбиться. Все-таки производство в Тудоеве существовало для отвода глаз, потемкинская деревня, это же сразу ясно.