Река слез (Шарифф) - страница 39

«Дыши глубже и прекрати паниковать, Самия. Для страха больше нет оснований. Никто здесь нежелает тебе зла. Дети в безопасности, а ты отдыхаешь. Больше, чем кто-либо другой, ты должна наслаждаться таким счастьем. Отдайся этому».

Я достала из сумочки маленькое зеркальце, в котором увидела свое испуганное лицо, болезненно бледное. Вспомнив, что мне когда-то запрещали прикасаться к косметике, я провела помадой по губам и нанесла тени на веки. Этого было достаточно, чтобы поднять себе настроение. «Господь отправит тебя прямо в ад, если ты будешь пользоваться косметикой, — повторяли мне. — Это привлекает взгляды мужчин, а от них ты должна держаться как можно дальше». Простой мазок помады по губам для меня приравнивался к подвигу.

Я не знаю, накажет ли меня за это когда-то Господь и, говоря по правде, это меня не волнует. Что важно, так это получать удовлетворение от своих действий, не боясь порицания людей.

Я все еще бродила в сумерках прошлого, мысленно обращаясь к женщинам, находящимся под абсолютным гнетом мужчин. Я знала, как тяжек груз этих страдалиц, а их мечты о свободе чаще всего несбыточны.

Переезд в Квебек в 2001 году положил конец моим физическим и моральным страданиям» но не избавил меня от горьких воспоминаний. Наверное, если говорить по-научному, у меня был синдром посттравматического шока, как у некоторых вернувшихся из Афганистана военных. И мои стоны сливались со стонами тех женщин, которых все еще притесняли. Я чувствовала себя в долгу перед ними, испытывала настоятельную потребность если не изменить положение вещей, то, по крайней мере, попытаться улучшить жизнь некоторым из них. Спасти хотя бы одну — и мир вокруг меня станет чуточку краше.

Даже в суете парижского аэропорта я не переставала слышать их громкий или приглушенный плач, в частности, плач моей бывшей соседки. Молодая и красивая парикмахерша очень гордилась тем, что сама зарабатывает на жизнь — у нее был собственный, очень хороший парикмахерский салон в нескольких километрах от столицы Алжира. Ее звали Амира. Этот салон был для нее символом свободы. Она обучилась профессии парикмахера и долго и терпеливо собирала деньги, чтобы воплотить свою мечту в жизнь.

Однажды утром ее с перерезанным горлом нашли в салоне. Единственной виной этой женщины было то, что она пошла наперекор родным и двоюродным братьям — все они были интегристами. Глава семейного клана постановил, что убийство должен совершить собственноручно родной брат Амиры, восстановив таким образом попранную честь семьи. Брат, правда, отказался, и тогда эта кровавая миссия была поручена ее молодому кузену, которому едва исполнилось восемнадцать лет. Чтобы наилучшим образом отомстить за поруганную честь, необходимо было, чтобы убийца состоял в кровном родстве с жертвой.