— Не имеет значения, кем ты был до возрождения, какому богу молился. Теперь ты принадлежишь Эйлистри.
Его сердце едва не пропустило удар при этих ее словах. Неужели Халисстра рассказала жрицам о его прежнем, полупритворном переходе в веру Варауна? К'арлайнд открыл было рот, собираясь объяснить, что эти ошибки молодости были простым заигрыванием, грехом, впасть в который может любой юнец. Но, не успев заговорить, умолк, опасаясь, что все, что бы он ни сказал, может поставить под сомнение его теперешнее обращение. Если он заявит, что тогда, в прошлом, это было несерьезно, жрицы могут решить, что он и с ними был не вполне искренним, — и это сыграет против него, когда он встретится наконец с их верховной жрицей.
Роваан, видимо почувствовав его неуверенность, мягко тронула его за руку:
— Паучья Королева больше не властна над тобой.
К'арлайнд расслабился, поняв, что она говорила о Ллос, не о Варауне.
— Я служил Ллос лишь на словах, — сказал он. — Я произносил их, потому что ее жрицы приказывали мне делать это, но сердце мое никогда не принадлежало Паучьей Королеве. — Говоря это, он прижал руку к груди и придал лицу самое искреннее выражение.
Отчасти его слова были правдой. Он действительно не давал Паучьей Королеве никаких обещаний, не говоря о том, чтобы считать ее своей покровительницей. К'арлайнд не видел в этом смысла. Для живых поклонников Ллос существовала высшая награда — власть и слава, — но только если ты женщина. Мужчинам говорили, что награда ждет их после смерти, но, судя по тому, что слышал К'арлайнд, Ллос даровала им лишь дальнейшие страдания.
— Все это осталось для тебя в прошлом, во тьме, — продолжила Роваан. — Ты поднялся к свету Эйлистри. Если ты искренне впустил ее песнь в свое сердце, ты будешь вечно танцевать с богиней.
— Вечная награда, — прошептал К'арлайнд, придав голосу благоговейный оттенок. Он должен казаться подобающим образом потрясенным, даже если понимает, что слова Роваан слишком хороши, чтобы быть правдой. — Но, конечно, только для душ тех, кто при жизни доказал, что достоин этого, помогая богине каким-либо существенным образом.
— Нет, — твердо возразила Роваан. — Для Эйлистри борьба и успех — одно и то же. Намерения засчитываются точно так же, как и поступки.
К'арлайнд потер подбородок, обдумывая это. Если то, что говорит Роваан, правда, то Эйлистри предлагает вечную жизнь всякому, кто присоединится к обещаниям помогать слабым и трудиться, обращая в веру других дроу. И не важно, действительно ли они преуспели в достижении этих целей, — достаточно просто пытаться.