Лук взял в руки глинку, осмотрел ее — не обнаружил даже царапины, и вместе с тем он был уверен, что Хурта метнула нож именно в нее. Поправил шнур ярлыка арува, развесил одежду на ветвях лугового можжевельника, потом прошелся по берегу, нарвал нужной травы, принялся ее пережевывать и залеплять раны. Ран оказалось немало, к счастью, почти все они были неглубоки, разве только несколько порезов от Хурты могли оставить шрамы, да имелся ожог спины, который не был опасным, но удовольствия не доставлял. Травы нажевать пришлось немало, рот связало, но пришедшее ощущение голода от этого только усилилось. Лук покосился на заросли малины — ягоде до спелости было еще далеко. Странное беспокойство охватило его, и он начал натягивать мокрую одежду. Когда ремень сомкнулся у него на поясе, Лук понял — он похож на чистого, но босяка. Хотя как раз сапоги имелись, просто висели у него на груди, набитые свежей травой.
— Наконец-то, — услышал он знакомый голос.
На берегу речки стоял черный сиун. Здесь, среди травы, он выглядел особенно странно. Лук попробовал приглядеться к его лицу, но его усилия оказались тщетны. В отличие от смазанного лица Харавы, у черного сиуна вовсе не было лица, только мутное пятно.
— Очень долго, — продолжил сиун.
И голос доносился откуда-то из глубины, словно странное существо чревовещало… или вовсе служило отверстием в далекий дом, трубой, к другому концу которой прижались незнакомые губы.
— Кто ты? — спросил Лук. — Ты разбудил меня на болоте?
Он словно не слышал слов Лука.
— Что ты чувствуешь? — спросил сиун.
— Что я могу чувствовать? — Лук переступил с ноги на ногу. — Холодно. Да и немудрено. — Он поднял руки, показал сверкнувшее в прорехах рубахи тело. — Поиздержался.
— Это не тот холод, глупец, — проговорил сиун. — Это холод опасности. Пора бы уже различать то, что чувствует твое тело, и то, что ощущает твой дух. Воины Хаппараиджи идут по твоему следу. Они уже достигли того места, где ты убил седлового зверя. Их десять. Хозяин леса идет за нами. Как видишь, он задержался на этом берегу Хапы только ради тебя. Точнее, ради ножа, который в твоей сумке.
— И что ты хочешь? — воскликнул Лук. — Чтобы я отдал ему нож?
— Уже нет, — ответил сиун. — Он не отстанет от тебя и получив его. Всякий, кто изведал силу ножа, — опасен, а уж тот, кто сумел разбудить его, вдвойне. Так что подумай: если встреча с ним неизбежна, стоит ли тебе выбрасывать нож?
— Подумал, — кивнул через секунду Лук. — Не стоит. Хотя ничего я не будил. Все получилось само собой. А если я убью Хаппараиджу, найдется ли кто-то еще, кто будет искать этот нож?