Что, конечно, выводило Ника из себя. Ника, который говорил:
— Ты что, думаешь, я не могу расплатиться с тобой?.. Не в состоянии расплатиться?
И дело кончалось тем, что Мори принимался извиняться, светлые глаза его наполнялись слезами.
— Ты же знаешь, Ник, у меня этого и в мыслях не было, — бормотал он.
— Хотелось бы мне знать, что у тебя было в мыслях, — говорил Ник.
— Ну, Ник… перестань. Ты же знаешь, что у меня этого и в мыслях не было, — говорил Мори.
Просил, молил, извинялся. Его прыщавое лицо и шея мучительно краснели.
Ник — боксер (вес — 150 фунтов, рост — почти шесть футов), легкий, и грациозный, и крепко стоящий на ногах, с узкими бедрами и сильными, жилистыми волосатыми ногами. Ник — пловец, чемпион по бегу, баскетболист (один из капитанов школьной команды), Ник — неизменный отличник, стипендиат, нацелившийся на Гарвард. Ник — чемпион школы по теннису. Ник — актер: он играл Марка Антония в «Юлии Цезаре» и Джека в «Как важно быть серьезным»[11], поставленной в виде фарса. Он даже довольно долго учился на фортепьяно, признался он Мори, хотя в школе Бауэра не выказывал любви к музыке. (Мори обнаружил очень интересные — очень красивые — наброски Ника, валявшиеся на парте. Нотные линейки — с тактами, со скрипичным и басовым ключами, тщательно, каллиграфически и вместе с тем как бы играючи выведенными пером. Мори долго рассматривал листок, но не мог прочесть ноты и не понимал, музыка это или нет, действительно его друг пытался что-то сочинить или просто рисовал; спрашивать же он не стал — не потому, что Ник мог высмеять его невежество, а потому, что Ника могло смутить то, что Мори видел ноты. Однако ноты были такие красивые, что Мори не выдержал и стащил один из листков… Ник потом явно его не хватился.)
Ну а кроме того, Ник был президентом клуба дебатов. И Ник был третьим или четвертым шахматистом в школе. Ник — школьный политик. Неутомимый, уверенный в себе. Иной раз чуточку мстительный, но это можно было понять, поскольку он вкладывал всего себя в школьную политику: его, казалось, в самом деле волновало, как проходят выборы, что решают те или иные комиссии.
Ник, Ник. Иной раз воздух звенел от его имени — или так казалось Мори Хэллеку.
(Мори Хэллеку с его глупой «самодисциплиной», его прыщами и болтовней о Христе. Мори, которого Ник явно жалел, точно это был его более слабый младший брат; Мори, которому Ник пытался давать уроки бокса и которого действительно научил вполне прилично играть в теннис.)
— Что ты все-таки находишь в Хэллеке? — спрашивал Тони. — Вечно он за нами хвостом ходит.