— На строительство, наверно? — догадался Антон.
— Подруб под хату. Сгнила, знаете, товар был не тот. Известно, при царе еще строились, — доброжелательно, без тени настороженности заговорил подошедший и после недолгой паузы осведомился: — Издалека будете, пан-товарищ?
— Издалека, — сказал Антон, сразу отметив про себя эту неуверенность бородача относительно «пана-товарища». Однако вносить какую-то ясность Антон не собирался. — А вы откуда?
— Да вон из Стеблевки.
— Ну, из Стеблевки мы, — подтвердила молодка. Примак молчал, продолжая исподлобья изучать непрошеного лесного гостя.
— А он тоже из Стеблевки? — спросил Антон, кивнув в его сторону.
— Тоже, ага. Муженек мой, — заулыбалась молодка, соблазнительно поигрывая ямочками на щеках.
— И давно муженек?
— Не-а. Вона на спаса поженились.
— Понятно, — сказал Антон и, взглянув на прикрытую полой полушубка холщовую сумку со снедью, подумал: угостят или нет? Хотя, наверно, пока не определят, пан он или товарищ, не удосужатся.
Но он торопился определяться, он смотрел на молодку с симпатичными ямочками на щеках и на ее муженька, совсем еще молодого парня, который, если бы не война и некоторые сопутствующие ей обстоятельства, наверно, еще бы повременил с женитьбой. Молодка же с такой влюбленной ласковостью поглядывала на него, что Антону стало завидно. Черт возьми — идет война, гибнут, страдают люди, а эти вот женятся и еще надумали менять подруб. Не промах, однако, этот малый в поддевке.
— Ну ешь, ешь, Петя. На вот тебе с любовинкой, — домашним голосом ворковала молодка перед своим Петром. Антон отвернулся.
— А Стеблевка эта ваша где? В какой стороне? — спросил он бородатого.
— А вон, аккурат на взлеси. Вон тут недалечко.
— А тут что будет? — кивнул он в противоположную сторону, куда уходила не тронутая санным следом дорога.
— А туды Замошье, Гузы... Потом эта, как ее... — замялся бородатый.
— Ну, Суглинки еще, — подсказала молодка.
— Да не Суглинки, Суглинки вон куда, в сторону. А туда Загладина, вот!
— И Загладина, и Суглинки, и Островок — все в той стороне, — настаивала на своем молодка, не слезая с саней. Ее примачок принялся молча жевать, все еще бросая сторожкие взгляды на Антона. Антон смекнул уже, в каком направлении следовало держать путь, и, чтобы не выдать своего намерения, о деревнях больше не спрашивал. Спросил о другом.
— Чужие в деревне есть?
Бородатый с примаком переглянулись: молодка стрельнула в него недоуменным взглядом.
— Так ето, знаете, пан-товарищ, — замялся бородатый, — ето как посчитать. Если... Если немцы, так нет вроде, а полицейские бывають. И партизаны бывають.