Я хочу, чтобы СС именно с данной позиции относились к проблеме всех чужих, негерманских народов, и прежде всего русского народа. Все остальные соображения — мыльная пена, обман нашего собственного народа и препятствие к скорейшей победе в войне…
Он еще много чего наговорил, всякий раз делая ударение на слове «русский», наверное, для того, чтобы подчеркнуть, что отныне и навсегда я отрекаюсь от своей бывшей Родины, воссоединяясь со своим истинным народом. Однако меня от его речи просто тошнило. Нет, я тоже берег бы жизнь своих соотечественников, но… но не ценой жизни других невинных людей. Ведь, относясь к инородцам подобным образом, мы не возвышаем себя, мы лишь можем уподобиться трусам, заботящимся только о собственной шкуре. И еще… Если честно, позже я часто клял себя за трусость, потому что, уничтожь я тогда собрание СС во главе с Гиммлером, человечество смогло бы избежать многих бед. А так…
Быть может, я вновь провозглашу тривиальную доктрину, но мудрейший ученый самого аристократического происхождения для цивилизации ничуть не лучше грязной безграмотной нищенки. Каждый из них обладает огромным, неисчерпаемым внутренним миром, только профессор проецирует его на окружающую среду, а нищенка не может найти средств к самовыражению, не может представить на суд других людей своей внутренний мир во всем его многообразии и красоте… Но все это философия.
А там, в усыпальнице, я вынужден был, гордо задрав голову, слушать шовинистический бред человека, который посвятил свою жизнь уничтожению и порабощению других людей, и вынужден был хлопать ему и улыбаться, делая вид, что готов завтра же с утра пойти и убить с десяток маленьких Мойш и Авраамов.
Данное действо казалось мне, посвященному в тайны, о которых нацисты и не подозревали, смешным и очень показным, и тем не менее все присутствующие относились к происходящему очень серьезно.
Так что даже я чувствовал некий подъем, некую силу, переполнявшую меня. Это было сродни энтузиазму коммунистов, но не имело под собой ничего реального — церковная служба, лишенная мистической основы. А потом, уже в знаменитом круглом кабинете, расположенном прямо над усыпальницей, за круглым столом, мы занялись оформлением бумаг. Единственное, чего не учли фашисты, так это то, что подписывался я вензелем Хастура — об этом фокусе я прочитал в одной из книг в Р'льехе. Теперь достаточно было мне выдавить каплю крови и прочесть над ней определенное заклятие, любая начертанная мною фигура, в том числе и замысловатая роспись, исчезали. Зачем я это делал… не знаю, но, как говорится, «береженого Бог бережет».