Евфимия удивленно посмотрела на меня:
— И чего же ты хочешь? Полюбить его?
Я покачала головой:
— Это невозможно. Я давно люблю другого.
Она внимательно всмотрелась в мое лицо и сказала:
— Вижу. Только немного же счастья тебе принесла твоя любовь. Хочешь, я освобожу тебя от нее?
— Нет, нет. Я хотела попросить о другом. Понимаете, он, тот человек, женат, у него есть сын. До встречи со мной у него была своя жизнь. Я хочу, чтобы он просто забыл обо мне.
Евфимия помолчала, потом подняла на меня взгляд:
— Чудное дело. Очень редко ко мне за этим приходят. Учти, если в его сердце и в самом деле настоящая любовь, то после ее ухода он будет сильно болеть. Это — плохое дело, могут серьезно пострадать и близкие ему люди. Не жалко тебе его?
— Жалко. Но я думаю, что в его чувстве ко мне гораздо больше оскорбленного мужского самолюбия, чем любви.
— Тогда зачем было ехать ко мне? Попробуй сама с ним поговорить. Если же решишься — приноси его фотографию, желательно не слишком давнюю. — Она поднялась. — Погоди-ка!
Женщина прикоснулась к моему лбу теплой сухой ладонью, постояла несколько минут молча и строго сказала:
— Вот ты родителей давно не видела, это плохо.
Я виновато пояснила:
— Они живут далеко. Я работаю и не могу к ним ездить так часто, как хочу.
Она сурово посмотрела на меня:
— Ты ведь за советом пришла? Ну, так и получай его: тебе обязательно нужно увидеться с ними, и чем скорее, тем лучше.
Папина астма! Я дрогнула и просительно посмотрела ей в глаза:
— Вы почувствовали, что с ними может случиться что-то плохое?
— Нет. Я вижу, что это, в первую очередь, нужно тебе самой.
Женька, дожидавшаяся меня в машине, набросилась с расспросами:
— Ну что?
Я вздохнула.
— Да ничего. Не решилась я. Понимаешь, я в это все не слишком верю, но Евфимия на полном серьезе уверяла меня, что Платонов будет болеть. Я ему зла не желаю, а тем более его жене или сыну. Они-то тут при чем?
Я не решилась признаться Женьке, что попросту боюсь обращаться к гадалке. Православная церковь вообще не одобряет подобные штуки, а я все-таки человек верующий, хотя и не религиозный. Есть вещи, которые я делать не могу, потому что чувствую, что это нехорошо.
О методах, которыми действуют современные знахари и колдуньи, я имела очень слабое представление, подумалось почему-то, что Евфимия будет протыкать фотографию иголками, и я передернулась.
— Нет, как это ни заманчиво, придется от этой затеи отказаться…
Я и сама не догадывалась о том, что принятое мной решение так скоро придется отменить.
Уже в понедельник утром стало ясно, что ни о каком мирном решении проблемы не может быть и речи.