Самой престижной была, конечно, "Великобритания", но туда я решила не соваться — что-то мне подсказало, что именно так и надо поступить, тем более что и в "Динамо" я могла заказать номер с санузлом и горячей водой. Вопреки названию, меня там не продинамили, и я, добравшись до своего номера, сразу залезла в ванну. Запах шампуня от облака пены над горячей водой заставил расслабиться и улыбнуться при воспоминании о таксисте. Такой сильный, такой не похожий на тех, кого я привыкла видеть рядом с собой. Его взгляд — он так на меня смотрел! Б-р-р-р. Пора вылезать и нырять в постель.
Утром город показался мне каким-то неопрятным, неухоженным. Люди хмурые, с тяжелыми взглядами и у большинства — неизгладимая печать социализма на лице. На улицах множество старых советских автомобилей, то и дело звучат забытые слова — "рафик", "частник", "горисполком". До улицы Лабутенко, дом 16, я добиралась долго. Сначала мне дали совершенно неверный маршрут, и я проплутала.
Когда я наконец нашла нужный адрес — в доме шли похороны. Я почти не удивилась, узнав, что хоронят нужного мне человека…
Второй адрес я отыскала быстро — помогла моя фальшивая журналистская карточка. Корреспондент российского издания вызывал уважение — в Донецке много русских, везде слышится русский говор. Как и в Москве, здесь многие уже не представляют передвижения по городу без микроавтобусов, работающих в режиме "маршрутного такси". За одну гривну (что-то около шести рублей) они в состоянии за полчаса домчать из центра города до отдаленной окраины. Пассажиру нужно немного: быстро, комфортно и недорого добраться до места назначения. Скажем, в направлении микрорайона Текстильщик действуют как минимум три маршрута: 12, 76, 42. Причем первые два практически дублируются: микроавтобусы на конечной станции подолгу выстаивают в ожидании своей очереди и пассажиров. В то же время заметна явная нехватка транспорта по направлению к железнодорожному вокзалу, автовокзалу и аэропорту.
Но я отвлеклась.
Моей собеседницей была доцент кафедры нормальной анатомии Мария Тарасовна Сергиенко. У нее размеренная, правильная русская речь, которую уже нечасто встретишь не то что в Москве, но даже и в Петербурге.
— Я пишу статью про известного советского анатома, профессора Владимира Петровича Воробьева, — бесцеремонно лгала я, и мне почему-то было стыдно.
— Да, как же, вы мне звонили.
— Вот. И я собираю материал обо всех, кто его знал, видел и помнит.
— О, я хорошо помню Владимира Петровича! Это был очень высокий, импозантный человек в пенсне.