Энрике и его друзья оказались людьми жизнерадостными, умными и не стеснялись во всеуслышание высказывать свои мысли. Потекла оживленная беседа, в которой затрагивались самые разнообразные темы: от положения бездомных — в чем Имоджен тут же проявила себя знатоком проблемы — до классической музыки и разнообразных видов спорта.
А спустя некоторое время Имоджен неожиданно обнаружила, что, удобно устроившись в укромном уголке, беседует с Энрике о скоростном спуске с гор. Выросший на тропическом острове юноша бредил зимними видами спорта и был влюблен в снег. Известие о том, что Имоджен живет в Пасадине, известной своим зим ним курортом, тут же привлекло внимание молодого человека к гостье. Но не только это…
Энрике был весьма хорош собой и к тому же не лишен чувства юмора. Высокий, темноволосый, с открытым приветливым лицом, он, как не могла не заметить Имоджен, бросал на нее взгляды, преисполненные откровенного мужского восхищения. И нельзя было сказать, чтобы ей это не льстило.
— Вы так увлекательно рассказываете о род ном городе и о горах Сан-Габриель, что мне не терпится увидеть все своими глазами.
— Вы хотите приехать в Пасадину? — удивилась Имоджен.
— Теперь, когда узнал, что вы там живете, — очень хочу, — с готовностью отозвался Энрике. — Как только выберу время и забронирую номер в каком-нибудь отеле…
— О, в этом нет никакой необходимости, — поспешно перебила она молодого человека! — Вы вполне можете остановиться у нас.
— Теперь я с нетерпением буду ждать этого дня, — вкрадчиво произнес Энрике.
— Не воспринимайте моего сына слишком всерьез, — шутливо предупредила ее Мария Эстер, десятью минутами позже присоединяясь к ним. — Он ужасно ветреный…
— Ты ко мне очень несправедлива, мама! — запротестовал нисколько не смущенный ее замечанием Энрике.
Все трое еще смеялись, когда к ним подошел Даг.
— Боюсь, нам пора уходить, — сказал он Имоджен. И объяснил остальным: — Завтра утром мне предстоит выступать на градостроитель ном совете в мэрии, а у меня еще не все готово.
— Правда, а ты не говорил? — огорчилась Имоджен и очень удивилась, когда Даг сообщил ей который час.
— Нет нужды спрашивать, довольна ли ты, — заметил Даг по дороге на виллу.
В его голосе прозвучала непонятная для Имоджен нотка. Не то чтобы гнев или раздражение, а скорее…
— У тебя с этим молокососом Гонсалесом нашлось о чем поговорить.
Молокососом Гонсалесом… Имоджен нахмурилась. Во время разговора Энрике обмолвился, что ему только что исполнилось двадцать, и это, конечно, делало его более близким ей по возрасту, чем Дага. Но совершенно не оправдывало презрительного оттенка в голосе последнего.