В кузнечном бесплатная газировка без сиропа полагалась по правилам охраны труда и техники безопасности. Впрочем, сами кузнецы ее не пили. Газировку хорошо пить на сытый желудок после жирного обеда, а у голодного человека она вызывает вовсе лишний аппетит, который мешает работать. Так рассуждали взрослые, и газированную воду, предназначенную кузнецам, пили мы, ученики ремесленного училища.
Нагрузив вагонетку, мы с Семеновым вспотели. Я снял рукавицы и сказал:
- Тяпнем по стаканчику?
Мы подошли к коляске с газированной водой.
Эта коляска всегда напоминала мирное время, лето, жару и множество ос, тощих, желто-полосатых, как тигры. Они неведомо откуда появлялись в городе и слетались к колбам с химического цвета сиропом. Вкусная была вода с сиропом, хорошее было время.
Я покрутил ручку сатуратора, налил стакан и протянул его Семенову. Стакан был один, и, пока Семенов пил, я смотрел на него.
- Говорят, ты на фронте был? - спросил я.
Семенов допил воду, сполоснул стакан, наполнил его водой для меня и сказал:
- Нет. В тылу.
- В фашистском?
Я налил себе второй стакан газировки и только тогда услышал ответ:
- У меня память плохая, ты меня лучше не спрашивай.
- И фашистов видел?
- Да, - неуверенно пробормотал он. - Видел.
Непохоже, чтобы он врал. Видимо, скрывал что-то. Не хотел говорить.
- А правда, что ты к нам из госпиталя попал? - настаивал я.
- Нет, - ответил Семенов, - не из госпиталя. Я из больницы к вам попал.
- Из какой?
- Из детской.
Ничего больше мне узнать не удалось.
Запомнился еще один случай. В клубе шел фильм про войну. Веселый повар Антоша Рыбкин - его играл Борис Чирков - на солнечной полянке варил кашу. Он варил кашу и пел задорные куплеты. А в это время к походной кухне тайными тропами подбирались фашисты. Они хотели застать нашего повара врасплох. Но не тут-то было! Антоша Рыбкин легко раскидал десятка три фашистов, действуя в основном кулаком и поварешкой. В конце фильма Антоша раздавал вкусную кашу бойцам и еще веселее пел свои лихие куплеты.
Нам картина понравилась, и я спросил Семенова:
- Правда, здорово он их?
Семенов нахмурился.
- Правда, здорово? - еще раз спросил я. - Молодец Чирков.
- Не помню! - невпопад ответил он. - Отстань!
Губы у него дрожали, глаза стали узкими и злыми.
Я тоже разозлился.
- Ты что, контуженный? С тобой как с человеком, а ты как собака...
Мне захотелось дать ему по шее в воспитательных целях, но шея у него была тонкая и жалобно торчала из нитяного шарфа и широкого суконного ворота.
Я перебежал на другую сторону улицы и догнал ребят.